Черные сказки железного века

Мельник Александр Дмитриевич

Автограф Габриэле д'Аннунцио.

Вскоре выяснилось, что руководство «Альфа-Ромео» отнюдь не поставило крест на талантливом новичке после несчастной аварии в Монце. Способности Чемпиониссимо в Милане решили испытать еще разок-другой. В 1929 году на кубке Чано в Ливорно Нуволари был вторым на спортивной модели «Альфа-Ромео-6C-1750» с мотором всего-то навсего в 102 л. с., уступив намного более быстрой, чистокровной гоночной «Альфе» модели P2 Варци, который к тому времени, разругавшись с боссом, ушел из команды Нуволари и уже стал фирменным пилотом. Еще дважды — в Гран-при Монтенеро и Монцы Тацио финишировал вторым, прежде чем заключил, наконец, вожделенный контракт.

Дебют в составе

заводской команды оказался впечатляющим — победа за рулем 6C-1750 в «Милле Милья» 1930 года. Легенда гласит, что под утро, когда изнурительная тысячемильная гонка по дорогам Италии уже подходила к концу, хитрец Нуволари выключил фары, чтобы поближе подобраться к «Альфе» Варци, который стартовал в десяти минутах впереди. Всегда точный и рассудительный, Акиле не заметил соперника и слегка сбросил темп, чтобы не рисковать в предрассветных сумерках. И проиграл. Надо ли говорить, что этот эпизод не способствовал укреплению их дружбы. Так складывалась еще одна легенда — о непримиримых соперниках и величайших гонщиках Италии, безрассудно горячем, словно пламя лесного пожара, Нуволари и холодном, как лед, Варци.

Добавив в коллекцию миланской «конюшни» еще четыре кубка, Тацио завершил сезон не менее громкой победой, выиграв «Турист Трофи» в северо-ирландском Белфасте.

В следующем, 1931 году он пересел на новую, гораздо более мощную и быструю «Альфу» модели «8C-2300-Монца». Она принесла Чемпиониссимо первый из пяти его кубков Чано, победы в «Тарга Флорио» и Гран-при Италии, почетнейшее в те годы звание гоночного чемпиона Италии. Если бы тогда, на пороге своего 40-летия, Тацио решил оставить гонки, он уже навсегда вошел бы в историю автоспорта. Однако Нуволари лишь подходил к главным своим победам. В 1932 году, получив в свое распоряжение очередной шедевр конструктора Витторио Яно — гоночную «Альфа-Ромео-2-6B/P3», — он выиграл Большие призы Монако, Италии, Франции, еще раз первенствовал в «Тарга Флорио», получил кубок Чано и кубок Ачербо. Это был настоящий триумф. Нуволари носила на руках вся Италия. Его пригласил Муссолини и сфотографировался (неслыханная честь!) за рулем «Альфа-Ромео-P3» под номером 8, которая выиграла кубок Чано. Но гораздо выше благосклонности дуче Нуволари ценил внимание писателя Габриэле д'Аннунцио. После победы в Монте-Карло тот принял его на своей вилле и подарил маленькую золотую черепаху: «Самому быстрому человеку в мире — животное самое медленное».

Муссолини пригласил Нуволари (третий справа) после победы в кубке Чано 1932 года и сфотографировался за рулем «Альфа-Ромео-P3».

С тех пор черепашка стала символом Нуволари — он прикреплял ее к своей майке во время гонок, она красовалась на его почтовой бумаге и на борту его самолета. Тацио даже заказал несколько копий и дарил их самым близким друзьям или же людям, которых считал нужными.

Да, он старательно возводил собственную карьеру, подобно скульптору, лепил свой облик — бесстрашного человека, искусного пилота, веселого оптимиста, непревзойденного оригинала. Вся Европа знала: если рядом с алой «Альфа» появлялся человек в желтой майке, голубых брюках, коричневом кожаном жилете, белом шлеме и коричневых ботинках — это он, Маэстро. Его посадку за рулем узнавали издалека — он сидел, вытянув руки, откинувшись назад, с прямой спиной. А его манера управления автомобилем, его водительский почерк вызывал буйный восторг зрителей — сумасшедший занос всех четырех колес в каждом повороте, в клубах пыли, в тучах камней и грязи, летящих из-под бешено вращающихся колес. Тацио сидел очень высоко, далеко отодвинувшись от руля держа его обод правой рукой сверху, а левой — снизу, совершенно неправильно, как считали и тогда, и сейчас. А потом вдруг почти ложился на руль, а локти начинали стремительно двигаться вверх-вниз, вверх-вниз, словно поршни. Он подпрыгивал на сиденье, словно не в силах удержаться на месте, он метался от одного борта к другому в узком кокпите машины, он проходил повороты, словно горнолыжник, бросая автомобиль из одного виража в другой с заносом всех четырех колес и, тем не менее, каждый раз на выходе из поворота предельно точно ставил машину, именно так, чтобы максимально эффективно ускориться на прямой.

Немногие знали, что он вовсе не бравировал, не рисовался, не стремился любой ценой быть отличным от других пилотов. Дело в том, что Нуволари... не хватало силенок. Маленького роста, всего-то метр шестьдесят, довольно тщедушного телосложения, он просто физически не мог удержать машину рулем в повороте. И поэтому намеренно срывал все четыре колеса в занос и контролировал автомобиль, с ювелирной точностью дозируя

усилие на педали «газа».

Когда он побеждал — а в сезоне-33 Тацио выиграл Гран-при Туниса, «Милле Милья», «24 часа Ле-Мана», в третий раз кубок Чано, Большой приз Ниццы и «Турист Трофи» — его любили. И прощали даже то, за что любого другого ждали бы дисквалификация, немилость, забвение. В 1933 году он, член заводской команды «Альфа-Ромео» (ею руководил тогда Энцо Феррари), заявился на Гран-при Бельгии на «Мазерати» под именем своего механика Дечимо Компаньони. И выиграл! А в Триполи Нуволари и его друг-соперник Варци вместе с главным судьей гонки и организаторами лотереи нажили миллионы лир, сыграв, как сказали бы мы сегодня, договорной матч. Но как ни бушевал грозный уже тогда Энцо Феррари, «развод» Тацио с «Альфа-Ромео» продолжался лишь чуть больше года. Вмешался Муссолини, заставив Коммендаторе Энцо подписать с Нуволари новый контракт. А махинации с лотерейными билетами и вовсе сошли всеобщему любимцу с рук.

Но если его обожали в дни побед, то в тяжелые времена — а они наступили для итальянцев в 1934 году — Тацио стали просто боготворить.

Тогда на трассы Гран-при вышли две немецкие команды — «Мерседес-Бенц» и «Ауто-Унион», чьи автомобили были технически совершеннее, чем итальянские «Альфа-Ромео», «Мазерати» и французские «Бугатти». На европейском небосводе засверкали новые звезды — Ганс Штук, Рудольф Караччиола, Манфред фон Браухич, Бернд Роземайер. Старикам — а как еще назвать 42-летнего Нуволари? — оставалось поскорее уйти, спасая славу, раздавленную безжалостной немецкой гоночной машиной.

И предлог у Маэстро был подходящий — в апреле 1934 года он попал в самую тяжелую аварию в своей карьере, на трассе кубка Бордино. В повороте сразу после мостика через речку Тапаро близ итальянского города Алессандрия оказалась лужа. «Мазерати» занесло, машина сделала два устрашающих пируэта, встала на дыбы, вновь грохнулась о землю и врезалась в дерево...

Но через месяц Нуволари с закованной в гипс левой ногой (она была сломана в двух местах) на костылях явился на медкомиссию гонки на кубок АФУС в Берлине. Верный механик Компаньони изготовил специальную педаль сцепления — благодарение Богу, на берлинском треке лишь два поворота, в которых нужно переключать передачи. Немецкие врачи сдались, и Нуволари занял пятое место. А в июле следующего, 1935 года, Тацио в сопровождении Каролины, старшего сына Джорджо и Компаньони отправились на Гран-при Германии, гонку, которой суждено было стать звездным часом итальянского пилота, апофеозом легенды о Нуволари.

Человек из железа

Как же изменилась Германия за последний год! Они почувствовали это еще на границе, где их надолго задержали немецкие военные. Все это было для них тем более странно, что даже под властью Муссолини, который нисколько не церемонился со своими политическими противниками, итальянцы могли свободно выезжать из своей страны и въезжать обратно. Но в Германии обстановка была гораздо более мрачной. Даже Нуволари, никогда особенно не интересовавшийся политикой, начал нервничать. В конце концов выведенный из себя бесконечными проволочками, Тацио пригрозил немецким пограничникам большим берлинским начальством. «Если я опоздаю на важную встречу с корпсфюрером Хюнляйном, молите Бога, чтобы вы отделались только гауптвахтой!» — бушевал он. Только тогда их пропустили. И моментально, нужно сказать.

«Тацио, — изумилась Каролина, когда они уже катили по направлению к Нюрбургу, — ты не говорил мне, что знаком с этим... как его... корпс...» «Так это или нет, — ответил, улыбаясь Нуволари, — но рано или поздно мы Хюнляйна встретим. Он ведь руководит всем немецким автоспортом. А вообще, мы стали свидетелями первого случая в истории, когда этот зануда сделал хоть какое-то полезное дело. Пусть и сам того не ведая!»

Тацио Нуволари и Адольф Гитлер.

В тренировке Тацио остался недоволен машиной. «Она скачет по трассе, как лягушка!» — жаловался он Феррари. К сожалению, необходимые для более точной настройки подвески детали остались в Милане, и они потеряли более суток в ожидании. И все же за несколько оставшихся часов Компаньони удалось отладить шасси так, как хотел Нуволари.

С утра, как и обещал Маэстро, моросил мелкий дождь. Более двухсот тысяч зрителей заняли места на трибунах «Нюрбургринга» в предвкушении очередной победы серебряных стрел «Мерседес-Бенца» или белых бестий «Ауто-Униона». Говорили, что прибудет сам фюрер. Газеты с восторгом писали, как «целый полк нацистов промаршировал пятьсот километров и разбил палаточный лагерь в лесу в окрестностях поворота «Карусель», чтобы наутро насладиться триумфом немецкого оружия».