Черные сказки железного века

Мельник Александр Дмитриевич

12 мая Маэстро — белый шлем, кожаный жилет, желтая майка, золотая черепашка — сидел за рулем «Мазерати-4CL» на старте Гран-при Марселя. Французы, не очень жаловавшие тогда «этих итальяшек» устроили Нуволари овацию.

На борту личного самолета эмблема Тацио Нуволари — золотая черепашка.

И еще пять сезонов Тацио, как в лучшие свои годы сражался с молодыми пилотами. Побеждал, проигрывал, но ни разу не отступил по своей воле. Правда, ослабевшее сердце, больные бронхи и легкие не позволяли часто занимать место за рулем гоночного автомобиля. Выхлопные газы вызывали рвоту, приходилось надевать специальную маску, а во время остановок в боксах пить лекарства. Но в «Милле Милья» 1948 года он лидировал! В Риме выигрывал у идущего

вторым экипажа 12 минут, в Ливорно — 20, во Флоренции — 30. «Феррари-166S» оказался слабее 56-летнего пилота — сначала отвалилось крыло, потом капот, и, наконец, рассыпалась рессора...

Летом 1953 года в Северной Италии стояла убийственная жара. Синее небо полыхало невыносимым зноем, даже узкие улочки и каменные дворики старой Мантуи, обычно сохраняющие прохладу, к вечеру раскалялись, как доменные печи.

В июне стало хуже. Сердце работало с перебоями, дышать в такую жару было все труднее. Он больше не бывал в своей римской квартире и в загородном поместье в Барбарано ди Сало. В июле он перестал выходить из дома, в августе слег.

На рассвете 11 августа Тацио открыл глаза, обвел взглядом комнату. Над дверью красовалась голова оленя, его единственный охотничий трофей. Бедное животное бросилось под колеса «Ауто-Униона» во время тренировки в Донингтон-Парке. На комоде рядом с кроватью — фото старого друга д'Аннунцио. В предрассветных сумерках невозможно прочесть надпись, но он помнит ее наизусть: «Тацио Нуволари, в котором, как и во всяком истом итальянце, сочетаются поистине эпическое мужество, более мирные склонности к технике и способность пройти по тонкой грани между жизнью и смертью на пути к победе».

Нуволари улыбнулся. Он никогда не сдавался. Не сдастся и сейчас — вот уже рассвет, а с ним — желанная прохлада. Самое трудное, ночь, осталось позади. Значит, он одержал еще одну победу.

Тацио Нуволари умер около шести часов утра в четверг, 11 августа 1953 года. На памятнике своему земляку жители Мантуи написали: «Последнему из великих пилотов. Первому из современных».

Памятник Нуволари в Мантуе.

Бернд Роземайер

ХМУРОЕ УТРО

Ha автобане Франкфурт-Дармштадт

Чувство было настолько необычным, совершенно для него не характерным, что Берни даже немного струхнул. Нет, конечно, он совсем не похож на эдакого вечно улыбающегося идиота, всегда довольного жизнью и по любому поводу разражающегося жизнерадостным смехом. Однако ни разу, сколько он себя помнил, его не оставляла уверенность в себе. И уж, конечно, любые сомнения и страхи улетучивались, когда Бернд Роземайер садился за руль гоночного автомобиля. Садился, чтобы быть первым, только первым.

А нынче — ничего похожего. Два часа назад, когда он проснулся во франкфуртской гостинице, за окном царила непроглядная темень, а в комнате — ледяной холод. Бернд с отвращением натягивал холодную одежду и впервые в жизни поймал себя на том, что не хочет сегодня садиться за руль. И вот он втиснут в узкую кабину низкого, распластанного по земле автомобиля и ждет, когда можно будет стартовать. Но старт все откладывается и откладывается. Отвратительная погода. Серые январские рассветные сумерки незаметно перешли в такое же серое, промозглое, холодное и сырое утро. Бетонные плиты шоссе поблескивают тяжко-свинцово. Окрестные поля, что лежат ниже дороги, скрыты рваными лохмами тумана, и не таинственно-спокойного, как обычно, а болезненно-подвижного, все время изменяющегося, почти жидкого. И вот уже час, как подул ветер. Холодный, пронизывающий до костей, не очень сильный, но упорный, он как живой — словно караулит серебристую птицу, его гоночный «Ауто-Унион», не давая ей взлететь. Иногда ветер внезапно стихает, притаившись где-то неподалеку, и тогда наступает вдруг необычная, почти физически ощутимая тишина.

На старте «Эйфельреннен» в Нюрбурге в 1935 году «Ауто-Униона» под номером 4, за рулем которого сидит никому известный Бернд Роземайер, даже не видно. Но вскоре он обойдет знаменитых асов фон Браухича (№7), Фаджоли (№6), Варци (№2), и лишь Караччиола (№5) опередит дерзкого новичка менее чем на две секунды. На глазах трёхсот тысяч зрителей родится новая звезда.

Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Бернд постарался вспомнить что-нибудь хорошее. Городок Линген в Нижней Саксонии, совсем рядом с голландской границей. Отцовскую авторемонтную мастерскую с гордой вывеской «Роземайер и Компания» на Вокзальной улице. Закончив школу, Бернд и его старший брат-погодок

Якоб работали в этой мастерской. Ну вот, поморщился Роземайер, в это хмурое утро даже вспоминается почему-то всякая дрянь — это ему почудилось, будто мальчишки с соседней улицы опять дразнят его «Килькой». За маленький рост.

«Он как будто в нем родился!»

Чего он только не делал, чтобы избежать насмешек. Однажды, в одиннадцать лет, с приятелями отправился кататься на отцовском автомобиле. Они благополучно добрались до соседнего городка Нордхорн, но поездка окончилась в полицейском участке — маленького Берни совершенно не видно было из-за руля, и бдительные нордхорновские фараоны их, конечно, остановили. Потом, разумеется, был разговор с отцом... М-да.

Через год братья Роземайеры организовали настоящую мотоциклетную гонку. Бернд выиграл — а как же иначе. Он ведь умел гонять не только сидя, но и стоя, и лежа, и даже задом наперед! Поздней осенью 1925-го, когда ему исполнилось шестнадцать, младший Роземайер получил водительские права, которые почти тут же отняли. За «сумасшедшие трюки на улицах города, которые вытворяет ваш сын, герр Роземайер!» Так полицейский сообщил отцу. И дома опять был разговор... И только через пять лет, в мае тридцать первого года, Бернд наконец встретил людей, которые по достоинству оценили его бесстрашие и умение владеть двухколесной машиной. Команде «Цюндапп» срочно понадобилась замена заболевшему гонщику. Роземайер проехал несколько тестовых кругов по лингенскому ипподрому и понравился хозяевам команды. Тридцать первого мая он впервые вышел на травяную спидвейную трассу в Ольденбурге за рулем 250-кубового мотоцикла. И выиграл (уж кто бы сомневался, да только не он сам!). Это была первая из дюжины его побед в том сезоне.

Чудно все-таки! Ведь семи лет с того дня не прошло, а как все изменилось. Он будто бы залетел на другую планету. Недаром обожающие всевозможные клички журналисты окрестили молодого саксонца «метеором из Хемница». Четыре года назад его имя впервые появилось рядом с великими — Караччиолой, Варци, Штуком, Нуволари. Бернд бесконечно уважал этих гонщиков, но и четыре, и пять лет назад ни секунды не сомневался, что однажды сумеет их обойти. Никогда не забудет он первое свое появление на «Нюрбургринге» осенью 1934 года. Бернда Роземайера, тогда еще никому не известного мотогонщика, пригласил для испытательных заездов реннляйтер, менеджер, как называют таких людей американцы, гоночной команды «Ауто-Унион» Вилли Вальб. «А где же ваш комбинезон? — поинтересовался Вальб, оглядев новый с иголочки костюм молодого гонщика. — Вы что, так и сядете за руль при галстуке?» «Сегодня великий день для меня. И я подумал, что одеться нужно соответственно», — ответил Бернд. Невысокий, несколько сутулившийся Вальб недоверчиво и близоруко поглядел на него сквозь стекла очков в золотой оправе: «Ну что ж, молодой человек, дерзайте». Это потом, спустя год-два, когда он уже стал одним из лучших гонщиков Германии, чемпионом Европы, Роземайер задумался, почему именно на него обратил внимание Вальб.

За рулем «Ауто-Униона» Роземайер чувствовал себя как рыба в воде.

Да, конечно, за четыре сезона Берни сумел показать себя не только в спидвее, но и в кольцевых мотогонках, и в спринтерских заездах, и в горных гонках, и даже в эндуро. Так в тридцать четвертом в составе сборной Германии он получил золотую медаль в Международных шестидневных соревнованиях. И все же, положа руку на сердце, его дюжину побед за рулем БМВ, НСУ и ДКВ, даже золото в Гармиш-Партенкирхене особенно громкими не назовешь. В те годы талантливых мотоспортсменов в Германии было много.

Вот почему осенью тридцать четвертого Бернд не сомневался в том, что его ярчайший талант просто нельзя не заметить, что гонщик он от Бога и именно это увидел Вальб.

Он ведь тогда показал не лучшее время из дюжины пилотов, участвовавших в тестах. На Северной петле «Нюрбургринга» проиграл Паулю Питчу целых сорок пять секунд и четырнадцать секунд некоему Зимонзу, за которого хлопотал сам Йозеф Геббельс. Правда, на более короткой Южной петле, по которой он уже гонялся на мотоцикле, Бернд уступил Питчу всего полторы секунды. Хуже было другое — Роземайер до сих пор краснел, вспоминая этот эпизод. На первом же круге, проходя поворот Мюленбах, в котором устроил свой наблюдательный пункт Вальб, он поставил «Ауто-Унион» в такой дикий занос, что Вилли пришлось, как зайцу, прыгать в кювет, спасаясь от летящего прямо на него гоночного снаряда весом почти в тонну. Следующий круг Берни прошел здесь намного точнее, но Вальб уже знаками показывал ему — мол, возвращайся в боксы. «Все кончено, — мелькнула тогда в голове страшная мысль. — Он меня ни за что не возьмет!» И, не обращая внимания на настойчивые приказы остановиться, Бернд продолжал проходить круг за кругом — все точнее, все быстрее, все аккуратнее. Пока не кончился бензин.