Черные земли
Шрифт:
Да, Матвей писал эту записку… Писал, думая только о задании по командировке из Москвы. Да, теперь он вспомнил, что в Железногорске была совершена диверсия, да, именно в то время, когда там был Андрей… Матвей Кондрашов не видел выхода - все было против него. Он понимал, чем закончится этот разговор, и все же не мог найти в себе сил, чтобы не сдаться.
Попутчик достал письма Матвея, отправленные на московский адрес брата.
Да, он писал их, да, он приглашал Андрея к себе… Да! Обещал ему любую помощь…
Раздавленный хитросплетениями врагов, испугавшись ареста и обвинения в соучастии в диверсии и связях
…С тех пор Матвей Кондрашов жил трудно. Пугая самого себя арестом и тюрьмой на родине, он мечтал о свободе за границей. Он с нетерпением ждал осени. Тогда он будет свободен!..
В кабине «ПО-2» Матвей Кондрашов яро подогревал в себе ненависть ко всему, что он видел сейчас, мысленно представлял, как через две недели ночной самолет перебросит его через границу. Навсегда!.. И никто не будет интересоваться его запиской к брату, его жизнью!.. Он хотел быть один…
По пути с аэродрома Кондрашова вдруг обожгла яростная мысль: «Еще не поздно! Скажи о диверсии!» Он резко остановился. Холодный пот разом покрыл все тело, но зато вдруг стало легко и где-то глубоко в душе затеплилась радость. Потом из какой-то мрачной тьмы пополз мертвящий, сминающий мысли, волчьей хваткой вгрызающийся в сердце крик: «Не поверят!» - и тяжелый, обморочный страх задавил сознание, спутал мысли.
Кондрашов побледнел, до крови прикусил губу. Постояв, уверил себя, что задание пустяковое и ему ничего не грозит, что через две недели он будет недосягаем.
Сперва медленно, а потом все быстрее зашагал Кондрашов в Бугровой.
…Когда Дубов, познакомив Кондрашова с обстановкой, сказал ему, что он должен выехать в степь, на Черные Земли, тот еле заметно прикрыл глаза. Потом все время спокойно следил за рукой Дубова, который указывал на карте пункты, где лейтенант должен был побывать.
– Степь стоит сухая. Проверить, как опаханы скирды, подсказать чабанам, что дело это очень важное. Надо сделать так, чтобы случайный степной пожар не пробился через пахоту к стогам. Поговорите с зимовщиками, - Дубов назвал несколько фамилий.
– Этим скажите, чтобы присматривались к новым людям. Кто первый раз пришел на зимовку, познакомьтесь поближе. Присмотритесь к мастеровым. Выезжайте на мотоцикле.
– По-моему, - спокойно возразил Кондрашов, - надо бы организовать вторую поисковую группу во главе со мной и начать искать диверсантов и… Черненко в зарослях.
«Вот и этот сюда рвется. А они не будут там ждать, пока их начнут искать. Они уже орудуют в степи», - подумал Дубов и тихо сказал:
– Выезжайте в степь.
У Кондрашова чуть вздрогнули худые, с длинными пальцами руки, вытянутые по швам.
– Слушаюсь!
– ответил он и быстро спросил: - Разрешите с дороги умыться?
– Да.
Кондрашов четко повернулся и вышел. Дубов встал, задержал взгляд на стекле. Ясно видя свое измученное лицо, подумал: «Сказываются года. Бывало, стоило час уснуть и снова на сутки в своей колее. Года», - он вздохнул и пошел домой обедать.
За столом восьмилетний Павлик еле сдерживал себя. У него сияли глаза, а лицо, казалось, так и говорило: а ты, папа, не знаешь того, что я знаю! Но отец сегодня не обращал на него внимания, и он не вытерпел, громко сказал:
– А Ленька Зуек с дедушкой Михеем едут дядю Антона искать!
Отец ласково усмехнулся. Посмотрел на сынишку.
– Ленька говорит… все равно они найдут дядю Антона. Мы, говорит, с дедушкой все по камышинке переберем, а отыщем. По следам. Папа, можно найти по следам? Можно?
– Если они есть… можно. Охотники любого зверя так находят.
– Папка, и я буду охотником. Буду?
– Подрасти немного, - рассмеялся отец.
– Я зимой уже ходил с Ленькой за зайцами. В степь. Их мало было. Мороз, холодно, вот они в камыши все и ушли.
– Обожди, Павлик, - остановила мать сына и, обращаясь к мужу, сказала: - Афанасий, ляг отдохни немного.
Дубов снял сапоги, расстегнул воротник, распустил поясной ремень и прилег на диван.
«Откуда унесло лодку?» - мелькнула последняя мысль.
Кондрашов вышел во двор, остановился, подумал: «Почему же лодка оказалась в море?» - потом махнул рукой и облегченно рассмеялся. Все шло хорошо, даже лучше, чем он ожидал. «Раньше двух недель вряд ли разберутся с лодкой, а меня уже не будет! Я буду «там»… Свободен!.. Все хорошо!.. Очень!.. Теперь можно смело идти и спросить Прохора Зуйкова, куда они выбыли». Тревожные мысли о возможности провала еще здесь, в Бугровом, разом отошли в прошлое. Прохор Зуйков не выдаст!
Высокий, худой, Кондрашов пошагал за околицу.
В пять часов вечера Дубов вошел в кабинет и вызвал дежурного.
– Когда выехал Захаров?
– В пятнадцать ноль-ноль. Как только вы ушли, прибыл с фермы дед Михей, погрузились на машину и уехали… А вы знаете, товарищ капитан, старик Леньку с собою взял.
Дубов наклонил голову.
– Михей Васильевич сказал, чтобы без Антона не ждали.
– Когда выехал лейтенант Кондрашов?
– В шестнадцать ноль-ноль. Лихо помчал на мотоцикле: видно, мастак ездить.
Глава седьмая
Дед Михей, Захаров, сержант Волин и Ленька искали Антона Черненко.
Много же знал старик-охотник. В воздухе еле покажется вдали птица, а он уже определил: гусь ли, утка, и если утка, - то какой породы, где кормится, где отдыхает, а то и - где гнездуется. В темноте он точно угадывал летящих птиц по шорохам над головой и те, подтверждая это, отзывались на его крик. Он подражал любой птице, заставлял ее снижаться, а потом, чуть изменив крик, пугал, и она кидалась прочь или взмывала круто вверх, - как говорят охотники, «лезла свечой». В зарослях он подзывал камышовок, на заводях к нему плыли утки, с отмелей шли осторожные гуси, даже лебеди отзывались на его призыв. Ночью он вызывал волков - они тоскливо начинали выть в ответ. Ему откликались еноты, сердито оттявкивались лисы. Сторожкие в зарослях кабаны, прислушиваясь к его охам и фухам, спокойно паслись рядом. По следам на тропе он объяснял, когда и кто по ней прошел.