Черными нитями
Шрифт:
Рейн кивал в такт словам Анрейка, но слушал его только краем уха. Он смотрел на Я-Эльмона, на его дочь Эль, снова на старика. Энтон ждал информации. Если уж драться за место рядом с хозяином, то так, чтобы тот сам не захотел отпускать своего пса.
— Кир Д-Арвиль! — воскликнул Анрейк и поклонился. Рейн повернулся и сразу последовал его примеру.
— Кир Т-Энсом, кир Л-Арджан, — Энтон кивнул им. — Я рад, что вы воспользовались моим приглашением. Надеюсь, я не ошибся и завтра вы меня порадуете. Я буду ждать к двенадцати. Если вам будет нечего
Рейн и Анрейк переглянулись. Оба поняли, что это «не приходите» касалось не только завтрашнего дня.
— Пора работать, — Рейн размял руки.
Анрейк беспокойно огляделся, уныло кивнул и побрёл к саду.
Первым делом Рейн поднялся наверх. Второй этаж встретил тишиной и приятным полумраком. По обе стороны коридора тянулись двери с изящной резьбой и ручками в виде головы хищной птицы — символа Кирии. «Какая верность, — фыркнул Рейн. — Она появилась до кражи первого миллиона киринов или после?»
Уверенно, с высоко поднятой головой, точно всё так и должно быть, он дошёл до первой двери и подёргал ручку. Заперто. Он наклонился к замку. Взломать несложно — хватит пары шпилек, но стоило ли это того? Что, если по ту сторону комната служанки? Или туалет? «Или комната наказаний?» — ухмыльнулся Рейн.
В народе поговаривали, что у каждого церковника в доме была пустая комната, где он раздевался догола и избивал себя плетью за каждое услышанное от демона слово. Или заводил туда жену, служанок и бил их, чтобы напомнить о смирении. В народе перешёптывались, что все церковники любили боль и наслаждались ею, и видеть её на лицах других тоже любили.
Рейн ни разу не видел такой комнаты. Хотя отец в ней не нуждался: он не боялся отстегать сыновей, где бы те ни находились, если замечал хоть один взгляд, брошенный в сторону демона.
Все двери оказались заперты, и тогда Рейн поднялся на третий этаж. Дорогу преградил страж в красивой алой форме. Он казался совсем тощим, над губой едва пробивался пушок, но если Я-Эльмон доверил ему охрану, значит, было в нём что-то.
— Где здесь отлить? — грубовато спросил Рейн, чтобы сбить парня с толку.
— Иди вниз, практик, — рявкнул парень. Голос у него оказался на удивление сильным и звучным.
Рейн осторожно посмотрел на темнеющий коридор и снова спустился на первый этаж. Интересно, что такое прятал Я-Эльмон на третьем этаже, что понадобился страж? Едва ли он переживал, что кто-то из гостей займёт его личные покои.
Рейн прошёл через сквозную комнату с уютно горящим камином. Перед ним дремала собака. Хотелось сесть у огня, растормошить пса, погладить ему шерсть, почесать пузо. А ещё лучше поставить рядом уютное кресло, в одну руку взять стакан с виски, а в другую — книгу. И чтобы собака легла в ноги, а огонь в камине разгорался всё ярче. И всё это в своём — своём! — доме под красной черепицей.
Послышались голоса и шаги — одни более тяжёлые, уверенные, другие полегче. Рейн сразу шагнул в тень.
— …Неспокойно, — донеслось окончание предложения.
Он осторожно выглянул и увидел ещё один длинный коридор, украшенный картинами — на этот раз в посеребрённых рамах. Перед одной из них замерли В-Бреймон и Э-Стерм. Рейн снова спрятался.
Нелан вздохнул и повторил:
— Да, но когда в Кирии было спокойно? Только за прошлый год прошло пять восстаний, и каждое из них оказывалось крупнее предыдущего.
— Мы это обсуждали, — В-Бреймон явно был раздражён. Голос у него оказался суровым, жёстким — только такой и представлялся у главы Инквизиции. — Крестьяне, как всегда, думают, что их грабят, рабочие недовольны зарплатой и количеством трудовых часов, торговцы выступают против новых налогов… — глава вздохнул. — А ещё эти Дети Аша! Лезут везде, уже из каждой дырки их носы торчат.
Голоса стали затихать. Рейн высунулся, увидел удаляющиеся спины и снова спрятался.
Нелан устало проговорил:
— Если мы правильно решим вопрос с королём, всё уладится само собой. Хотя бы на время.
Рейн и Аст переглянулись. Практик вопросительно мотнул головой. Демон махнул рукой.
Практик вынырнул из-за поворота и неторопливым шагом прошёл мимо В-Бреймона и Э-Стерма, остановившихся перед стеклянной витриной, в которой лежали изящные украшения с разноцветными камнями.
Инквизиторы встретили его подозрительными взглядами. В коридоре послышался шум, но Рейн не подал виду. Он замер напротив Ригарда и Нелана, положил правую руку на левое плечо и поклонился. Рейн хотел обратиться к ним, но шум стал громче, и в коридор кубарем влетело два сцепившихся парня.
Они поднялись, один схватил другого за грудки и с такой силой ударил об стену, что весь ряд картин зашатался. Рейн кинулся вперёд. От них разило вином и потом.
Практик замер позади одного, развёл руки, хлопнул по ушам, и тот сразу осел, схватившись за голову. Затем прыгнул к другому, сжал пальцами тонкую жилку на шее. Раз, два, три. Парень замер, а затем сполз вниз по стене.
Рейн сделал шаг назад и глянул на одного, на другого. Одежда выдавала, что это были инквизитор — не из практиков, повыше — и церковник. «Вот так смирение», — ухмыльнулся Рейн, затем искоса посмотрел на В-Бреймона и Э-Стерма. Он хотел успокоить драчунов, но в то же время он поднял руку на старшего по должности, и за это вполне мог получить пару ударов плетью или лишиться жалования.
На несколько секунд воцарилась тишина, затем Ригард рассмеялся.
— Из какого ты отделения, парень?
— Из Третьего.
— Давно служишь?
— Четыре года.
Э-Стерм одобрительно кивнул. В-Бреймон спросил:
— За четыре года или практика убивают, или он поднимается выше. Что с тобой не так?
Рейн потянул маску вниз, на миг задержал её на подбородке и вернул на место. В-Бреймон и Э-Стерм переглянулись.
— Точишь на Церковь зуб, парень?
— Да, — подсказал Аст.