Черными нитями
Шрифт:
Ригард сделал паузу.
— Я прошёл путь от практика до главы Инквизиции и был на месте каждого из вас. Поэтому-то я знаю, что ни черта вам моё понимание не нужно. Вместо этого я скажу другое. Киры, начинается сложное время. Мы не знаем, что будет завтра. С нами, с Инквизицией, с самим Лицом и Кирией. Но вот что, каждое сложное время — это шанс. Если овцы разбрелись, мы должны снова согнать их в стадо. И пастух не оставит без внимания самых верных псов. Вот наш выбор: присоединиться к бастующим или остаться верными своей клятве. Впрочем,
Голоса становились всё громче. В-Бреймон легко перекричал их:
— Я собрал вас не для обещаний или угроз. Мой вывод прост, — Ригард рубанул рукой воздух и сурово глянул из-под густых нахмуренных бровей. — Инквизицию всегда незаслуженно отодвигали в сторону, но сразу же прибежали, как началась смута. Мы не должны упустить свой шанс.
Присутствующие шептались, переглядывались, бурчали, кричали. Одни роптали:
— Вспомнили они…
Другие всполошились:
— Кто ведёт забастовщиков?
А третьи вторили В-Бреймону:
— Не должны упустить!
Ригард подождал немного и продолжил:
— Сейчас мне нужен каждый из вас: от практика до верховного — чтобы вместе мы заняли новое место. Скоро от любого может понадобиться то, чего он никогда не делал прежде. Будьте готовы, а если хотите другого, то вы знаете, как можно покинуть Инквизицию.
«Через могилу». Рейн передёрнул плечами.
— Но пока мы продолжаем, — губы В-Бреймона тронула лёгкая улыбка, — возвращайтесь к работе.
Ригард подошёл к Нелану, к ним присоединился Энтон и главы Первого и Второго отделений. Они стали яростно спорить. Рейн одним из первых вскочил со своего места и быстрым шагом вышел из зала.
Он поднялся на третий этаж и стал ждать Д-Арвиля. Сначала вернулся его секретарь. Тот медленно достал ключ, оглядел Рейна и зашёл, закрыв перед ним дверь. Рейн распахнул её и громко сказал:
— Кир Д-Арвиль звал меня. Мне подождать его в приёмной или в кабинете?
— Здесь посиди, — буркнул парень и указал рукой на кресло напротив своего стола. Он надел очки, стал перебирать бумаги, но то и дело отвлекался и пристально смотрел на посетителя, словно ждал, что тот вот-вот сделает какую-нибудь пакость.
«Индюк ты», — Рейн ответил таким же презрительным взглядом, затем посмотрел на своего демона и потёр подбородок. В Лице всегда было неспокойно. Стоило ли сейчас переживать больше? Неужели это слова короля Риса наделали столько шума?
— Для пламени достаточно одной искры, — задумчиво протянул Аст и взъерошил волосы. Рейн сухо кивнул ему.
Минут через десять или пятнадцать появился Д-Арвиль и велел Рейну идти за ним. В кабинете было душно, и Энтон сразу открыл окно. С улицы донёсся крик мальчишки, предлагающего газеты.
Глава со вздохом опустился в кресло и гостеприимно взмахнул рукой.
— Садись куда хочешь. Разговор будет коротким, но силы поберечь тебе нужно.
Рейн сел напротив и с готовностью спросил:
— Что я должен сделать?
— Помнишь того парнишку, которого ты увёл? Сына Офана И-Вейна, — Энтон откинулся на кресло и положил руки на подлокотники. — Слышал сказку о флейтисте? Его музыка была так прекрасна, что за ним следовали все: дети и взрослые, псы, кошки и даже крысы. Ты молодец, Рейн. Именно такого практика я хотел — тихого и способного, чтобы умел действовать не только силой, но и словом. Впрочем, дело парнишки Гинса ещё не закончилось.
— Он до сих пор у нас? — удивился Рейн.
— Да. История оказалась простой. Офан И-Вейн — сын великого рода, но его отец всё проиграл и оставил наследство всего в пару тысяч киринов. Однако Офан был неглуп. Он сам изменил двигатель паромобилей, а затем начал продавать более тихие и быстрые модели. Со временем И-Вейн взял контроль над всем машиностроением. Вот только наследство отца дало о себе знать — он начал играть и всё спустил в игорных домах. Тут-то к Офану и явились послы из Ленгерна. Они попытались купить его разработки. И-Вейн знал, что, если не отдаст долги, его убьют. И если заключит сделку с ленгернийцами, тоже убьют — только уже свои за предательство. Тогда он инсценировал свою смерть и сбежал. Парнишка Гинс должен был вскоре отправиться за отцом следом, но не успел.
— Гинсу нужно в чём-то признаться? — спросил Рейн.
Д-Арвиль кивнул:
— Именно так. Он ни в чём не виноват, мы могли бы его отпустить. Но кому это пойдёт на пользу?
Рейн быстро кивнул. Инквизиция всегда так работала. Конечно, в камерах попадались по-настоящему виновные, но их было куда меньше, а тяжесть преступлений чаще всего оказывалась раздутой. Зато они знали тех, кого следовало обвинить.
— Кого упомянуть в признании?
Энтон задумчиво потёр подбородок.
— Я никак не могу выбрать между Нолом Я-Эльмоном и Крейном У-Дрисаном. Ни глава Церкви, ни глава торговой гильдии мне не нравятся.
— Против Я-Эльмона у нас есть информация, а против У-Дрисана? Ни один торговец не терпит конкурентов. Думаю, он мог обмануть И-Вейна, из-за чего тот набрал долгов, а затем угрозами вынудить сбежать в Ленгерн.
Энтон улыбнулся, точно сытый кот.
— Мне нравится твоя фантазия, Рейн. Прогуляйся-ка к Гинсу и подпиши признание. Пусть расскажет, как У-Дрисан угрожал ему и отцу, может, даже отправил к ним наёмников. Ты сам всё знаешь.
— Мне взять с собой практика?
— Это задание не для старшего инквизитора. Передай признание мне в руки. Прибережём его до поры до времени.
Рейн кивнул и вышел из кабинета.
Взял ключи от камер, инструменты и открыл дверь. В нос ударили запахи нечистот и пота. Гинс вжался в угол и крепко прижал к себе тонкое одеяло, лежащее на железной кровати, будто оно могло его защитить. Он был бледен и растрёпан, под глазами залегли тёмные круги, крепкая фигура разом стала меньше, на руках появились синяки.