Черными нитями
Шрифт:
— Так кто теперь младший?
Кай усмехнулся, запустил руку в один карман, достал спички, затем в другой, пошарил внутри, но рука вернулась пустой. Рейн протянул ему сигареты. Кай взял квадратную пачку с изображением корабля и улыбнулся.
— Я курю такие же. На островах Кимчии выращивают лучший табак.
Рейн покивал. Кирию с юга и запада окружало бесчисленное количество островов, и на каждом проживали умельцы своего дела. С высоты этот участок напоминал ночное небо: целая россыпь островов-звёзд, разбросанных по тёмно-голубым водам. Рейну всегда было интересно: кто же прежде поднимался так высоко в
— Хотел бы я побывать там, — добавил Кай.
— Так что мешает? У тебя есть деньги, покупай билет на корабль и плыви, куда хочешь.
— Не все вернули свои долги, — Кай скрестил руки. — А чего хочешь ты?
— Дом под красной черепицей. Помнишь, как в детстве?
— Дом? — удивился Кай. — Ну купишь ты этот дом, а дальше что? Это не та цель, ради которой стоит жить.
— Дом под красной черепицей — это… — Рейн замялся. Он ещё ни разу не говорил о мечтах вслух. — Это символ. Я хочу иметь место, в котором мне будет спокойно. Где никто не скажет: «Ноториэс». Где смогут жить и моя жена, и дети без опаски, что их будут оскорблять только за близость ко мне. Где можно говорить открыто, не боясь ни демона, ни черта, где поймут.
Рейн смело посмотрел на Кая. Он знал, что его слова могли прозвучать глупо, но хотел быть честным с братом.
— Ты что, уже задумался о семье?
— Мы всегда бережём воспоминания о потерянном и лелеем мечты о невозможном. Неужели ты сам никогда не вспоминаешь мать и отца, как мы жили?
— А что мне вспоминать? Побои? Бесконечные нравоучения?
— Как мама играла на фортепиано, когда мы возвращались из школы. Как Агни постоянно вязала и заставляла нас носить её носки. И тот трепет, когда отец первый раз прочитал нам Книгу Братьев. Конечно, я помню все побои и нравоучения. Но у меня и так ничего нет, так зачем преуменьшать воспоминания?
Кай вздохнул и начал:
— Рейн, ты говоришь, что у тебя не может быть жены и детей, потому что ты — ноториэс. Но ведь есть те, кто знает: демон — не враг и возможность говорить с ним — величайший дар. — Рейн раздражённо взмахнул рукой, но Кай уверенно продолжил: — Рейн, я, как и ты, не верю в богов, но я верю своему демону. Мой выбор — это быть свободным от предубеждений Церкви и не молчать, не смиряться, а говорить и действовать. Быть собой и слушать себя. Вот чему учат Дети Аша. Ты ведь хочешь того же.
Рейн молчал. Да, того же, а толку-то? Что, эти Дети Аша дадут ему работу? Защитят от Инквизиции, вымолят прощение у Церкви?
— Ты же знаешь, что каждый рискует быть объявленным ноториэсом, как было с тобой. Неужели тебе нравится такой мир? Как ты можешь мечтать о доме под красной черепицей, если покой там будет только временным?
— Тогда к черту покой. Заработаю достаточно денег, куплю дом, открою бордель и найму охранников покрепче, чтобы никто даже не подходил ко мне.
— Ты никогда не умел шутить, — заметил Кай. — Хорошо. Если таких слов тебе мало, то знай: я давно ушёл от Детей Аша. — Рейн бросил удивлённый взгляд на Кая. — Никто из них не попытался меня спасти, а после и вовсе перестал доверять, но у меня всё равно остались близкие. Моя настоящая семья, — Рейну показалось, что Кай сказал это специально. — Они верят в то же, что и Дети Аша, но в первую очередь хотят побороться за самих себя. Отвоевать место и взять своё. Даже если для этого придётся перевернуть весь мир. Есть план, и ты должен стать его частью.
Рейн присвистнул.
Во-первых, Кай тот ещё хитрец: увидел, что возвышенные слова о собственном голосе, вере и свободе не сработали, сразу взялся за другую тактику. С ним нужно быть осторожнее. Во-вторых, если Кай не на стороне Детей Аша, то на чьей? Что это за «семья»?
Рейн молчал, и тогда брат предложил:
— Я даю тебе пять тысяч киринов, а ты идёшь на встречу с кем надо, идёт?
«Половина годового жалования», — подумал Рейн с жадностью и переглянулся с Астом. Потом встал и посмотрел на брата сверху вниз.
— Кай, я не продаюсь. Я не хочу разговаривать с фанатиками. Их убеждения также опасны, и не важно, верят они в Яра, в Аша или чёрта. Кай, — Рейн вздохнул. — Ты мой брат, и я всегда приду, когда потребуется. Но если ты вернулся, только чтобы затащить меня в секту, ты зря пришёл.
Кай рассмеялся, запрокинув голову:
— Правда, Рейн, не продаёшься? И на Инквизицию ты работаешь по воле сердце, да? Вы-то не фанатики, да? Может, ты просто боишься узнать, что там, с другой стороны?
Рейн почувствовал себя так, точно его с головой окунули в грязь — даже не в грязь, в дерьмо. Он действительно боялся потерять то, что потихоньку стал обретать. Но разве это и не было тем самым «продался»?
— Я выбрал сторону, вот и всё. Не из светлых чувств, ты прав, но Инквизиция даёт мне хоть что-то. Я не могу оставить родителей, сам не хочу опускаться ещё ниже. Мне нужна эта работа.
«Новые долги даёт», — появилась настойчивая мысль, и Рейн никак не мог отогнать её.
Кай тоже поднялся и вновь превратился в хитрого дельца.
— Почему, Рейн? Ты слышал: я следил за тобой. Что тебя так держит? Должность старшего инквизитора? Обещания главы отделения? Та милая девчонка из церковников? Что, Рейн, что? Почему ты готов сделать шаг к тем, кто отнял твою жизнь, но не хочешь послушать тех, кто поможет вернуть её? Мы не на стороне Детей Аша и не на стороне Совета. Я не предлагаю тебе веру, только борьбу за себя и месть за всё отнятое и за всё неполученное.
Рейн потёр подбородок и хмуро глянул на брата. Кай всегда умел быть незаметным, но если он так легко выследил его, то что помешает другим? Мало ли кому он перейдёт дорогу.
Впрочем, стоило признать, что всё-таки в словах брата имелась доля истины. Он так долго бился в одну дверь, что не мог поверить, что другая уже могла быть открыта. Может, этой «семье» было что ему предложить?
— Покой в доме под красной черепицей можно обрести, только если церковь рядом разрушится, — проговорил Аст. — Ты сам это знаешь.
«Правдивая история Аша и Яра», — пронеслось в голове. Сколько раз он слышал об этом, но так и не получил ответ?
Рейн посмотрел в серо-голубые, как у него, глаза брата и сказал:
— Хорошо, Кай, я увижусь с тем, кто тебя прислал. С одним условием: ты придёшь домой.
— Ни за что! — прорычал Кай.
— Придёшь, — настойчивее повторил Рейн. — Ты не видел, как мать перечитывает твои детские стишки и плачет. Не хочешь общаться с отцом — не общайся, ладно, но матери ты должен сказать. И Агни. Она до сих пор хранит носки, которые я не успел тебе передать.