Черный аист

Кожедуб Алесь

Подошла сочинская Катя, крепко держа за руку симпатичную девушку.

– Вот, – сказала Катя, – берите. Это Анжелка.

Анжела стояла потупившись, на смуглых щеках играл румянец. Ни дать ни взять девица-красавица из народных сказок.

– Зачем она мне? – спросил я.

– Ну… Будете гулять за ручку.

Анжела едва слышно шмыгнула носом, видимо, засмеялась.

– А мне, может, ты нравишься, – сказал я. – А ей – какой-нибудь армянский парень.

– У неё ещё никого нет, – посмотрела на подругу Катя. – А вы для

меня ещё маленький.

Поведение четырнадцатилетней отроковицы выходило за рамки приличий, и её следовало поставить на место.

– Не видать тебе ни Пирата, ни Сани, ни вообще нормального парня, – сказал я. – Девицы, которые не умеют себя вести, вообще плохо кончают.

– Ох-ох-ох! – скорчила рожу Катька. – Без вас найду кого надо! А вы так и останетесь один как пень!

Она повернулась и быстро ушла, таща за собой оглядывающуюся Анжелу.

– Александр Константинович, пойдёмте на водопад! – помахала мне рукой московская Катя.

Ещё одна искательница приключений. Чего им всем надо?

– Не обращайте на них внимания, – остановилась возле меня пионервожатая Валентина. – На юге дети созревают гораздо раньше, чем на севере.

– А вы откуда? – спросил я.

– Из Сургута.

– Ого! – присвистнул я. – Настоящий нефтяник?

– Да, – порозовела Валентина. – Первый раз в Сочи. Сначала было страшно, теперь привыкла. Вы тоже привыкнете.

Спасибо, утешила.

Почти все дети под присмотром воспитателей ушли к водопаду. Кухонная бригада бренчала посудой.

Я поднялся с камня и прихрамывая подошёл к самшитовому дереву, которое заметил ещё вчера. Оно росло под наклоном к земле, будто преодолевая земное притяжение. Судя по толщине выбеленного солнцем и ветрами ствола, а также высоте метров в пять, оно было старым. Очень старым. Под ним я чувствовал себя человеком-невидимкой. Существовала какая-то связь между этим самшитовым лесом и мольфарами, которых я никогда не видел.

Отец мне рассказывал, что дед Александр, в честь которого я получил своё имя, лечил людей травами. Он знал, в какое время их собирать, как их высушивать, как варить отвар и в каких дозах давать. Откуда он это знал? Он что, тоже был мольфаром? Спросить об этом было некого. Дед умер во время войны, за семь лет до моего рождения.

Валера говорил, что мольфары делятся на целителей-травников и громовников. Последние считались самыми могущественными. Они повелевали громами, наводя на поля тучи или разгоняя их. У них были священные ножи, секрет которых знали только они. Что было у моего деда?

Готовясь стать фольклористом, я читал старинные научные труды, в том числе о жрецах. Верховный жрец кривичей Криво-Кривейто, живший в Кривом городе, нынешнем Вильнюсе, владел сакральным посохом из турьего рога. Вероятно, он тоже был мольфар, только у славян он назывался жрецом.

Здесь, в самшитовом лесу, тоже когда-то был свой мольфар, я в этом был уверен. И большой валун, на котором мы сидели с Володей, тоже вполне мог быть камнем из древнего капища. А капище одновременно было жертвенником…

– Сань, иди к нам пить чай! – донёсся до меня голос поварёшки Тани.

Я обнял ствол самшита, прижавшись к нему грудью, и несколько раз глубоко вздохнул. Дерево давало силы, в этом не было никаких сомнений.

8

Лагерная смена кончилась, и я снова был свободен как птица. Но следовало всё же получить справку о том, что я прошёл практику в пионерском лагере.

Директриса расписалась на бланке, поставила на нём печать и отдала мне.

– На следующую смену не останетесь? – спросила она.

– Нет, – сказал я.

– А матросом-спасателем?

– Николаем? – удивился я.

– Он же инструктор по туризму. Я и так еле уговорила его одну смену отработать. В горах платят больше.

– Понятно, – сказал я. – Но мне надо возвращаться в Минск.

На самом деле ни в какой Минск я не собирался. Саня, как и обещал, предоставил мне лоджию в своей квартире.

– В большой комнате живёт Танька с подругой, – объяснил он.

– Какая Танька?

– Родственница из Москвы. Она каждое лето приезжает.

– Близкая родственница?

– Дальняя.

– Мы им не помешаем?

– Если не будем приставать – не помешаем, – засмеялся Саня.

– Не будем, – согласился я. – Денег, правда, мало.

– Тебе же зарплату дали.

– Всего сорок рублей.

– Да на эти деньги год можно прожить. Ты же теперь сочинец.

Как выяснилось, все сочинцы жили исключительно за счёт курортников. В первый же день мы познакомились на пляже с армянином Лёвиком из Тбилиси, и он с удовольствием платил за нас во всех кафе и барах, куда мы заходили.

– Сдачи не надо! – говорил он, расплачиваясь.

– Здесь все не берут сдачи? – спросил я Саню.

– Только курортники из Тбилиси и Еревана, – хмыкнул Саня.

– Их, наверное, немного.

– Нам хватает.

У Лёвика деньги закончились через три дня.

– Идём на почта, – сказал он, изучив опустевший бумажник.

– Зачем? – поинтересовался Саня.

– Давать телеграмма.

– Кому?

– Для папик.

– Твоему отцу? – уточнил Саня.

– Конечно, моему! – рассердился Лёвик. – Пусть шестьсот рублей шлёт!

– Может, хватит трёхсот? – вмешался я.

– Семьсот! – затрясся от негодования Лёвик. – Я ещё месяц отдыхать!

«Видимо, в семье Лёвика живут строго по плану, – подумал я. – Ему лучше знать, сколько надо денег».

Текст телеграммы на почте писал я.

– Могу ошибка делать, – признался Лёвик. – Пиши: пришли семьсот пятьдесят рублей. Очень надо.

Я подумал и нацарапал на бланке: «Дорогой папа, кончились деньги, вышли, пожалуйста, шестьсот рублей». Без запятых, конечно.