Черный амулет (Кондратьев - 2)
Шрифт:
– Отец Кондратьева?
– Да.
– А кто был вторым?
– Старуха.
– Мать Кондратьева?
– Да. Какое это имеет значение, Каплу?
Вместо ответа колдун перецеловал по очереди каждое ухо и сложил одно за другим в пакет. Десять штук. Поднялся с колен и произнес:
– Лучше, если бы ты начал не с его родителей, а с его детей.
Вождь молчал. В его голове пронеслись лица Кондратьевых. Он их видел сейчас такими, какими запомнил в их последние минуты. "Нет!– кричали или пытались
Кофи вспомнил последние слова полковника. Тот, умирая, кричал из-за белой двери: "Теперь я понимаю, кто тебя прислал... Черный колдун... Главный колдун... А я давно забыл его имя..."
– Я доставал амулет всякий раз, как выпадал удобный случай. Я не выбирал, с кого начинать, Каплу.
Сгорбленный старик покачал головой в колпаке.
– Я слишком много прожил, чтобы поверить твоему ответу, сынок. Из всей семьи уцелела именно девушка. Я спрашиваю себя: "Почему?" И отвечаю: "Потому что она была моему вождю дороже всех". Ты специально начал со стариков, сынок. Им все равно скоро умирать. Ты решил, что, пока дойдет до девушки, тебе придется бежать из России. Так и вышло.
"Ты мой сын, Кофи, - всплыло в памяти вождя.– Борис и Катя - твои брат и сестра. Только что от тебя я узнал, что красавица Зуби погибла. Ты потерял мать.
Теперь ты добиваешь отца". Сжались огромные кулаки.
– Заткнись, колдун!– крикнул Кофи.– Если бы я начал с девушки, то пришлось бы бежать намного раньше. Со стариками я бы вообще не успел покончить.
Кагату отвел наконец сверлящий взгляд и смиренно сказал:
– Если ты приказываешь, я умолкну, вождь. Но я хочу пояснить, почему так важно было не оставлять ее в живых.
Вместе с нею пресекся бы род убийцы твоей матери. А теперь кровь убийцы будет течь в детях этой девушки... Впрочем, ты настоящий вождь! Великий Нбаби гордился бы тобой. Ты должен носить ожерелье из этих ушей. Так делали наши предки.
Кофи спрятал пакет под рубашкой, от галстука он давно отказался.
– Каплу, ты знаешь, что такое Интерпол?
– Нет.
– Это всемирная полиция. Россия в нее уже вступила. Бенин может вступить в Интерпол в любой день. Тогда по ушам на груди меня очень быстро найдут и выдадут России. А я, знаешь ли, не намерен туда больше возвращаться.
– Эх, молодежь, - старик покрутил головой.– Да если бы я в твои годы имел столько трофеев, я бы на пальмы лазал от счастья!
– Извини, Каплу, - попросил вождь.– В последние дни я очень устал от двух вещей. Устал спать в вагонах и залах ожидания. А главное - устал давать взятки.
В России так часто не берут. Я теперь знаю Африку. Здесь взяточник на взяточнике сидит и взяточником погоняет. Хорошо еще, у меня хватило денег добраться до дома через все таможни и границы.
Давай я немного посплю, Каплу. Вечером на площади я, быть может, выступлю перед народом. Иди разыщи моего брата Уагадугу. Готовьте общее собрание.
– Слушаю и повинуюсь, вождь.
Каплу, кряхтя, подобрал с пола посох и вышел.
Властный голос Кофи Догме нагнал старика уже на пороге:
– И смотри, чтобы уровень торжественности был не ниже праздника Четвертого Урожая!
Старик застыл. Обернулся.
– Но, вождь, это невозможно. День Четвертого Урожая прошел десять дней назад. Народ, как всегда, отметил в этот день твое рождение.
– Это как раз день, когда я из Питера улетел, - что-то прикинув, буркнул себе под нос Кофи.– А эксперт остался в багажнике. Точно, это был день моего рождения!.. Ну, а почему народ не может теперь отметить мое возвращение?
– Нет мяса.
– Ну так хоть рыбы срочно наловите!
Бражка-то есть?
– Что?
– Ну, вино это ваше, от которого потом племя блюет всю ночь?
– Вино, конечно, есть. Вино всегда есть.
– Вот и ладно. Все будет, как в День Четвертого Урожая, но вместо мяса - рыба... Стоп! А жертва? Тут без быков никак не обойтись.
Каплу низко поклонился, что при его сгорбленности было несложно.
– Я предлагаю принести в жертву одного быка, а не двух, - сказал он. Это не обидит Солнечного бога. Без твоего распоряжения бог вообще не получил бы жертвы. И на производительности наших пахарей исчезновение одного бычка мало скажется.
Оставшись наконец один, Кофи плотно закрыл оба окна. Крутанул регулятор кондиционера в сторону большего холода. Через десять минут в спальне станет прохладно. Привычно, как в комнате общежития.
Тогда можно будет уснуть.
58
Барабанная дробь разлеталась по окрестностям. Там-там-татата, там-тамтатата, там-там-татата... Пять пар барабанщиков стояли друг против друга у подножия холма, на котором народ фон кремировал своих умерших. Мелькали черно-розовые ладони. Извивались гибкие тела. Рассекали воздух конические палочки.
Население деревни за годы дружбы с Советским Союзом резко увеличилось.
Площадка с племенным дубоподобным деревом уже не вмещала желающих. Поэтому еще великий Нбаби отвел для массовых шествий и манифестаций невысокий холм между хлопковым и ямсовым полями.
Жители в лучших галабиях толпились вокруг Священного холма. Сегодня никаких футболок, джинсов и шортов с сарафанами. Только национальная одежда, и никакой обуви!
Близ холма торчал шест, который символизировал оставшееся на центральной площади племенное дерево. По случаю празднования Дня Возвращения Вождя на шест были вывешены маски всех идолов народа фон, а выше прочих - маска Солнечного бога.
Жестокое солнце в тропиках. Даже на пороге октября. Боятся и почитают его африканцы. Скрестив руки на груди, стоял под шестом молодой вождь Кофи Догме.