Черный амулет
Шрифт:
Ужинать уселись по-русски. Стоя у плиты, Елена Владимировна раскладывала на огромном, предварительно подогретом блюде поджаренные ломтики белого хлеба. Каждый хлебец покрывался куском рыбы. Сверху на рыбу выкладывались грибы.
Затем хозяйка полила кушанье соусом и водрузила посреди стола. От этого зрелища и от аппетитного пара у Кофи закружилась голова. Хотелось придвинуть блюдо к себе и запустить в него пальцы Хотелось насыщаться и урчать, как дикие звери в клетках.
Рядом появилось блюдо поменьше, полное зеленого горошка, стручков
Раздался звонок в дверь.
– Борька! – крикнула Катя и бросилась открывать. – Как всегда, последний!
Кофи сидел, как мифический Тантал.
Тот не мог, стоя по шею в воде, напиться.
Слушая пустую болтовню белых, молодой вождь не мог насытиться.
– О, Кофи, и ты здесь! – радостно воскликнул Борис и стал усаживаться.
Наконец на тарелке перед Кофи появился кусок рыбы с грибами и жареным белым хлебом. Гость взял в руку вилку.
Хозяин хлопнул себя по лбу:
– Ну вот. Самое главное, как всегда, забыли! Лен, ну что ты на меня смотришь? Протяни руку к холодильнику, ты же ближе сидишь…
– Рюмки доставать, пап?
– Конечно, Боря, конечно.
Кофи вновь прикрыл глаза. Положил вилку. Пытка продолжилась. Ох уж эти русские.
– За то, что Кофи устроился на работу! – провозгласила Катя, поднимая рюмку.
– Как? – изумилась Елена Владимировна.
– Куда? – изумился Василий Константинович.
У Кофи готов был вырваться голодный стон. Он вновь успел завладеть вилкой. И ее вновь пришлось опустить на стол.
– В цирк! – Кофи Догме решил ответить исчерпывающе, чтобы до появления новых вопросов, наконец, перекусить. – Разносчиком корма в зверинце.
– Борька, признавайся, вы с Кофи к дяде Сергею ходили? – спросил Василий Константинович, не донеся до рта вилку с рыбой.
– Ну конечно, пап.
– Что же ты мне ничего не сказал, я бы позвонил…
– Твой авторитет в глазах дяди Сергея так велик, что он и меня послушался, – объяснил Борис. – А если уж совсем серьезно, то тебе сейчас не до этого.
– Ну как, Кофи, работа? – раздался голос Елены Владимировны.
Хозяйка была сыта. Весь день она ела и молчала, молчала и ела. Теперь ей страстно хотелось беседы. Отвечать пришлось с набитым ртом, выталкивая слова и глотая неразжеванные куски:
– Ух, Елена Владимировна, коллектив там – крепкие русские парни.
– Мама, так что это за рыба? – вовремя напомнила Катя. – Просто объедение!
Не рыба, а рыбный торт!
– Да, Катенька, пришлось повозиться. Называется «Судак в белом вине».
– А это что за растение? – Кофи зацепил вилкой зеленый стебелек со второго блюда. – На закуску годится?
– Ну, Кофи, – с укором сказала Катя. – Мне за тебя стыдно.
– Ты просто как нерусский, – добавил Борис.
Елена Владимировна дотронулась до плеча гостя.
– Они тебя подкалывают, а ты не подкалывайся, – сказала она. – Ваших, африканских, продуктов они куда меньше знают, чем ты наших, европейских. Это спаржа.
– Спаржа? – переспросил Кофи. – Это же французское слово. Оно мне встречалось в русских книгах. Я думал, это чтото изысканное.
Он опрокинул в себя рюмку и стал жевать стебелек спаржи. Борис не удержался:
– Теперь можешь всем сообщать: я ел спаржу! А то что ж ты за племенная аристократия, если спаржу не знаешь!
«Дагомея! Что мы вытворяли! Все с рук сходило! – загремело вдруг в голове вождя. – Дагомея! Что мы вытворяли!..»
– Филе судака нужно сложить в кастрюлю вместе с боровиками или шампиньонами, – рассказывала тем временем Елена Владимировна. – Потом солим, перчим, добавляем воду и сухое белое вино. Варим двадцать минут. Потом еще нужно сделать соус, поджарить хлеб, но это уже мелочи…
Ее слова долетали до Кофи, едва прорываясь сквозь грохот там-тамов: «Дагомея! Что мы вытворяли! Все с рук сходило! Дагомея! Что мы вытворяли!..»
– Кофи, ты что застыл, как истукан? – озаботилась Катя Кондратьева. – Узнал рецепт, и теперь кусок в горло не лезет?
Пытаясь заглушить рокот зловещих барабанов в собственных ушах, Кофи сообщил:
– А у нас цирковая кобыла ожеребилась. Я никогда лошадиных детей не видел. Удивительный у лошади ребенок.
Уже встает на ножки. Как только они его держат, такие тоненькие?
– Же-ребенок, – поправила Катя.
– Жеребенок, – послушно повторил Кофи. – И вообще. Я ведь могу экскурсию устроить! Приходите завтра. У нас там настоящий зоопарк. А, Кать?
– У меня завтра дежурство, забыл?
Жуткие барабаны отступали все дальше. Уже откуда-то из сумеречных глубин едва доносилось: «Дагомея! Что мы там вытворяли! И все нам с рук сходило!»
– А ты, Борька?
– Мы в Васнецовку на машине махнем, – со вздохом ответил за сына Василий Константинович. – На выходные.
Хоть как-то надо хозяйство поддерживать.
Пока старики не нашлись.
– И вы поедете, Елена Владимировна?
– Нет. Какой от меня там прок? Я сроду в деревне не жила. Ничего не знаю.
Ничего не умею. Это Василий у нас мужик от сохи… Я останусь. Чихиртму сварю.
– Что? – переспросили одновременно Катя и Кофи.
И не удержались от смеха.
– Чихиртму.
– Чихиртму? – переспросил Василий Константинович. – Ты нас, мать, часом не отравишь?
– Вы что! – возмутилась Елена Владимировна. – Это же вкуснейший из супов! Готовится из баранины, светлого виноградного уксуса и яичных желтков.
– Нет-нет, мам, мы – за, мы – не против, – замахал Борис руками, как крыльями. – Чухерму так чухерму.
– Да не чухерму, а чихиртму!
Кофи ткнул друга локтем в ребра:
– Ну, ты сегодня прямо как нерусский!
Все засмеялись. Тягостное молчание рассеивалось. Когда допили бутылку, появилась и надежда. А вдруг они завтра приедут, а старики живы-невредимы? Сидят и чай пьют. И сына с внучком встречают.