Черный ангел

Не мною сказано, что жизнь наша, человеческая, очень похожа на зебру, в том смысле, что она тоже полосатая; черные полосы чередуются с белыми и возражать против этого бесполезно. Попал, мол, в черную полосу, так нечего

Все это конечно правильно, вот только мудрецы, которые придумали эту хохму про зебру, упустили из виду одну немаловажную деталь — эти самые полосы могут отличаться друг от друга не только по цвету, но и по размеру. Будь они хоть одинаковые по ширине, еще куда ни шло, но когда белая полоса немногим больше английской булавки, а черная по ширине может дать фору проливу Беринга, это уже свинство. Во всяком случае, если бы кто-нибудь спросил меня о состоянии дел в частном охранно-сыскном агентстве «Зета +», я бы охарактеризовал ее именно как очень широкую черную полосу с небольшими и очень редко встречающимися серыми вкраплениями.

Месяц назад заболел гриппом, плавно перешедшим в воспаление легких, босс «Зеты +» Павел Олегович Царегорцев. Но дело даже не в воспалении легких, я бы это как-нибудь пережил, не птичий же грипп, тем более что Павел — мужик крепкий, а в том, что уже на второй день его болезни в контору заявились две жопастые бабы, у каждой из которых было минимум по четыре подбородка. Означенных персон сопровождал премерзкий тощий субчик в очках, на журавлиной шее которого болтался завязанный немыслимым морским узлом галстук поносного, то есть, простите, горчичного цвета. Все трое, как по команде, предъявили мне украшенные двуглавым орлом корочки, из которых следовало, что они — ревизоры из налоговой инспекции. В довесок к удостоверению, тощий тип всучил мне бумагу, на которую я минут, наверное, десять пялился, как корова на кактус, пока не сообразил позвать Алису Дмитриевну — нашего бухгалтера, женщину со всех сторон опытную. Она мне объяснила, что согласно тому, что написано в бумаге, в нашей конторе будет проводиться комплексная документальная проверка финансово-хозяйственной деятельности на предмет выяснения, а в полном ли объеме и своевременно ли поступает в государственный общак, отстегиваемая нами доля. Если бы Павел был в рабочем состоянии, я бы даже не обратил внимания на этих господ, а так отдуваться пришлось мне, потому что в случае отсутствия босса, я автоматически становлюсь исполняющим его обязанности.

Бабы с подбородками, как вскоре выяснилось, оказались вполне свойскими, водку могли хлебать ведрами и обожали сальные анекдоты на половую тематику — и то и другое я предоставлял им в избытке, чего не нельзя было сказать о худом очкастом типе. Мало того, что он был у них главным, так еще плюс ко всему оказался язвенником и спиртного не употреблял. Поэтому он пил мою кровь.

По прошествии двух недель, ревизоры, оставив у меня на столе второй экземпляр акта, скорее хорошего, чем плохого (были доначислены какие-то копейки, которые мы не внесли в прошлом квартале из-за арифметической ошибки бухгалтера, за что та должна была уплатить штраф, тоже вполне терпимый), пожелав нам трудовых успехов, ушли, нагруженные пакетами, которые мы преподнесли им в благодарность за их нелегкий труд.

Только-только я собрался перевести дух, как явились два красномордых офицера-пожарника. Они, еще не войдя в офис, каким-то загадочным образом определили, что состояние пожарной безопасности в «Зете +» оставляет желать лучшего, о чем ими и было заявлено в категорично-повелительной форме. Чтобы это самое состояние дотянуть до нужных кондиций, мне пришлось три вечера кряду до усрачки поить господ пожарников в кабаке. Когда я к одиннадцати часам четвертого дня появился в «Зете +» (помятый, со свинцовой головой и таким чувством, что пока я спал у меня удалили печень, а вместо нее засунули кирпич), то меня уже ждала супруга одного из наших сотрудников Хуана Альвареса — потомка обрусевших испанцев, которого, как правило, все называют просто Вану — Марина и, едва завидев меня на пороге, с плачем упала мне на шею.

В перерывах между ее рыданиями и всхлипываниями я узнал, что час назад Хуана забрали в милицию за нанесение телесных повреждений разной степени тяжести одному, надо думать, не очень достойному гражданину (достойного Альварес метелить бы не стал). Я как мог успокоил паникершу, заверив, что ее Хуанито не такой человек, чтобы кому попало разбивать витрину, связался со знакомым адвокатом, взял ноги в руки и помчался в отделение милиции.

Через два часа Альварес был отпущен на подписку о невыезде. Освободившись, он рассказал мне, что именно произошло.

Накануне, Вано подумал, что давно не показывался в школе, где учатся его спиногрызы. Особенно он хотел познакомиться с новым учителем самого младшенького, который учился во втором классе. У пацана, из-за случившейся прошлым летом травмы правой кисти, были проблемы с чистописанием. Собственно именно это Альварес и хотел обсудить с преподом, и это удалось, но совсем не так как представлялось. Когда он приоткрыл двери в классное помещение, то увидел жуткую картину: Сергей Иванович Метелкин держал ухо его сына и толстой указкой из оргстекла лупил своего ученика по плечам. При этом, не обращая внимания на слезы ребенка, приговаривал: «Я тебя выучу каллиграфии, маленький звереныш». Последователь монаха Сильвестра так увлекся, что когда заметил в дверях собственно зверя, от которого и произошел звереныш, спасаться было уже поздно: через полчаса, он был доставлен в травматологическое отделение ближайшей больницы.

Теперь, кто прав, а кто нет, предстоит решить судьям.

Вот так веселенько мы и жили. Когда, наконец-то, появился Павел Царегорцев, с похудевшим, желто-зеленого цвета лицом, то не нашел ничего лучшего, как с первых же минут приступить к упрекам, за какие-то мелочные ошибки, возможно и в самом деле допущенные во время моего временного руководства фирмой. Я же, которого это самое руководство уже достало хуже горькой редьки, ответил ему довольно резко и неразборчиво в выражениях. Одним словом, поругались.

Я уже встал, чтобы выйти из кабинета босса, оставалось только решить стоит ли сильно хлопать дверью или пожалеть стены, как зазвонил телефон. По привычке, я схватил трубку раньше Царегорцев.

— Сергей? — услышал я озабоченный голос, в котором правильно угадал моего хорошего знакомого старшего оперуполномоченного из райотдела капитана Александра Жулина, с которым когда-то вместе работал. — Мы тут сейчас на вызове… на Фигнер, 28… Думаю, тебе надо подъехать. Тут, кажется, парня из вашей конторы убили… охранника.

Вот так вот, ни много, ни мало. Было от чего скваситься.

Задвинув все словесные препирания на второй план, мы на тачке Царегорцева едем по указанному адресу. Настроение у нас, как у президентов, которым за совокупление с парнокопытными животными, без разрешения парламента, объявили по импичменту.

Пару месяцев назад Царегорцеву удалось пробить контракт с одним из частных ЖЭКов, руководство которого, в качестве эксперимента, решило в подъездах нескольких подведомственных им домов поставить охранников-консьержей, в чьи обязанности должно было входить слежение за порядком, не пускание забулдыг и наркоманов, любящих, особенно в холодное время года, кучковаться по парадным, а также сообщать в милицию обо всех подозрительных личностях шастающих по лестничным клеткам.