Черный ангел
Шрифт:
— Не за что, удачной охоты, — говорить он, перед тем как снова тронуться.
— Теперь, когда мы остались одни, может, выкинете провод от своей псевдомины, — предлагаю я, — он же вам мешает вести машину. Вы уже поняли, что никто за нами не едет. Или меня боитесь?
Карелин освобождается от проволоки. Я был прав: взрывчатка была блефом.
— Я давным-давно отвык бояться, чтобы вы знали. Просто не хочу, чтобы всякие нелепые случайности испортили мне такой хороший день.
Мы еще катим довольно долго, потом он сворачивает на проселочную дорогу. Минуем небольшую деревеньку и выезжаем на разбитую тракторами и весенней распутицей грунтовку между двух полей. Едем по ней до тех пор, пока телега не начинает буксовать.
— Может выйти и подтолкнуть? — предлагаю я.
— Не стоит, уже недалеко, пешком дойдем.
Бросаем тачку прямо на дороге
У Карелина похоже аналогичные ситуации.
— Как скелет, — говорит он, показывая на дерево, — идол Черного ангела. Ангела смерти.
Рукавом он стирает со лба испарину, и расстегивает байковый ворот рубахи. Над рекою гуляет свежий ветерок, но Карелину тоже душно.
Мы встаем друг напротив друга. Карелин достает из-за пазухи толстый пакет.
— Здесь, — говорит он, показывая мне кипу исписанных листов, — вся моя история. Мои показания. Я подробно рассказываю, как и за что я уничтожил Перминова, и не только его. Здесь вся моя жизнь. В конце стоит моя подпись и сегодняшнее число. Подлинность подписи заверена нотариусом, все станицы проштампованы. Здесь все, кроме кражи денег у Феодосия и убийства Воронова. Владыка не писал заявления в милицию, значит, хотел избежать огласки. Что ж я иду вам навстречу, а Воронов наказан поделом: он действительно был соучастником. В тот день, мы оба правили вечерню, и я заметил, что с Вороновым что-то происходит. После окончания службы я спросил, что с ним такое, он сначала ломался, а потом все-таки рассказал про то, как он случайно подслушал разговор между архиепископом и уголовным авторитетом, навестившим владыку. И самое главное про деньги. О том, что есть отверстие в стене между библиотекой и кабинетом владыки он еще раньше знал. Я тоже. Он сказал, что владыка положил деньги в свой сейф. В глазах его светилась алчность. Я заметил, что неплохо было бы заиметь на кармане такую кучу бабок. Я говорил лишь в шутку, чтобы просто поиздеваться над ним. Он же сказал, что вот, мол, как повезло владыке, даже урки к нему бабки несут, словно он авторитет какой-нибудь. Еще он сказал, что не верит, что Феодосий отдаст их церкви. Присвоит и все. Тогда я решил, а почему бы и не забрать их?
— И вы предложили ему кражу?
— Да. Как только он услышал об этом, он стал возмущаться, как, мол, я мог такое сказать, да знаю ли я, что будет, если он сообщит обо всем куда следует, но я уже знал, что это его возмущение неискренне. В то время я был уже по горло сыт его напускной святостью и лицемерием. Короче говоря, я врезал ему кулаком в живот. Одного удара оказалось достаточно, чтобы он расклеился. На вид он, конечно, здоровый, внушительный, даже говорили, что огонь может голыми руками тушить. Я сам не ожидал, что он окажется таким гнилым. Он даже заплакал после удара, как ребенок. В общем, он согласился. Я-то уже давно подумывал бросить это все, к чертям собачим, а если бы у меня были деньги, то я смог бы уехать, то есть сделать то, что должен был сделать девять лет назад, когда у меня были и деньги и новый паспорт. Тогда я не сделал этого, потому что тоже, как некоторые, был озабочен поисками смысла жизни и тому подобной ерундой. Я думал, что от моих молитв и постов мир изменится, станет лучше. Куда там. Пока я молился, такие как Перминов, которым ничего не стоит оправдывать убийц и насильников продолжал спокойно делать карьеру. Тварь, которая приговорила меня к расстрелу. Ничего, он свое получил. Пока он медленно подыхал, я рассказывал ему, за что он подыхает… Ладно, я отвлекся, короче взяли мы с Вороновым эти деньги. Я брал, а Воронов стоял на стреме. Сторожа не было, я сам его отправил на больничный, еще тогда, когда приходил за мечом, а система безопасности, сигнализация — это секрет Полишинеля, только для честных людей. Я уже выходил с деньгами, но тут мне пришла в голову мысль сломать обе двери, чтобы все подумали на посторонних. Не понимаю, почему старик — архиепископ сразу решил, что это сделали свои.
— Прежде чем выломать двери, вы закрыли замок всего на один оборот, а Феодосий точно помнил, что закрывал на два. Вывод: двери были открыты ключами, выбитая дверь — для отвода глаз. Если это посторонние подобрали бы ключи, зачем им ломать двери?
— Никто не застрахован от ошибок, — снисходительствует он к себе. — Что толку жалеть о том, что случилось. От Воронова я решил избавиться сразу. Он размазня и мог выдать меня при первой же опасности. Во-вторых, это мои деньги. Да, да, мои — это те самые деньги с процентами за девять лет, которые я дал монастырю. Когда мы забрали, то Воронову я дал всего две тысячи. Остальные, сказал, разделим потом. Он пытался протестовать, но я быстро дал понять, где его место. Деньги я положил в банк. Здесь в пакете вместе с бумагами вы найдете кредитную карточку. Там же бумажка, на которой указан код, чтобы можно было снять деньги. Но все это вам нужно еще получить, а получить вы это сможете только через мой труп. Как видите, я сдержал свое слово.
Он прячет пакет обратно, снимает куртку, сворачивает ее в клубок и кидает далеко в кусты.
Я достаю из кармана волыну и направляю на него.
— Так, так, — злобно скалиться он, — так, так.
Я не люблю, когда обо мне думают плохо, поэтому спешу вывести его из заблуждения.
— Это пистолет системы «Кольт». Он заряжен резиновыми пулями, но этого будет вполне достаточно, чтобы успокоить вас и забрать пакет. Но я делаю так. — С этими словами, я беру шпалер за дуло и швыряю в сторону пашни. — Я тоже держу слово.
Довольный, он поворачивается и, подставив лицо ветру, смотрит куда-то через реку, на затянутую дымкой даль.
— Там в машине, в багажнике, ее владелец. Если вам вдруг повезет, и вы останетесь живы, не забудьте про него, — говорит он и добавляет после паузы: — Хороший день… Хороший день и для жизни… и для смерти.
Я не успеваю ему возразить, потому что, не успев произнести до конца последние звуки, он с разворота наносит мне удар ребром ладони. Это так неожиданно, что я едва успеваю среагировать и хоть как-то защитить себя. Удар приходиться в область левого уха, сильная боль оглушает меня и отбрасывает в сторону. Не давая опомнится, он продолжает атаку и бьет ногой, стараясь попасть в низ живота. Ноги у него не такие проворные, как руки, и мне удается блокировать удар. Но и теперь он не дает мне времени для контратаки и быстрым прямым в челюсть сбивает с ног. Его кулак тяжелый, как отбойный молоток. Оглушенный, единственно, что я успеваю сообразить, так это то, что надо сделать все возможное, чтобы создать дистанцию между нами, успеть встать на ноги и внутренне собраться для продолжения поединка, если, конечно, его можно назвать таковым.
Или я действую не очень-то ловко, или он прекрасно соображает, что не надо позволять мне подняться: перекатившись несколько раз по земле, я пытаюсь привстать, но тут же получаю удар ногой по корпусу, что делает меня похожим на рваный футбольный мяч. Если так будет продолжаться и дальше, меня надолго не хватит, я уже начинаю жалеть, что, решив поиграть в благородство с этим дикарем, выбросил пистолет. Он снова пытается ударить лежачего, но на этот раз мне удается увернуться от удара и увеличить расстояние между нами. Одним прыжком он опять сводит на нет все мои усилия.
Пытаюсь поменять тактику и схватить его за ногу во время удара.
Карелин приближается ко мне, выбирая место, куда бы пнуть, но в момент размаха он, случайно запинается за вывороченный плугом ком земли и падает на землю на обе руки. Я не пытаюсь использовать его положение, чтобы напасть на него — он очень сильный и вряд ли у меня хватит сил, если начну с ним бороться. Пока он, бормоча под нос какие-то проклятия, встает, я уже нахожусь на ногах, на расстоянии в трех метрах от противника. Восстанавливаю дыхание.
Карелин несколько секунд смотрит на меня, а поняв, что я не собираюсь нападать первым издает негромкое первобытное рычание и двигается в мою сторону. Я же намерен пока только защищаться. Мои предыдущие попытки блокировать удары его мощных кулаков не принесли нужного эффекта, только слегка сбавили их силу, но зато порядочно травмировали мои руки, поэтому теперь от его взмахов я попросту уклоняюсь. Этому способствует еще то, что его несколько косолапые ноги не очень ловки и это дает мне возможность продолжать держать его на определенном расстоянии.