Черный барс
Шрифт:
Человек снова задумался. В темноте Алекс видел длинную бороду и пожилое морщинистое лицо. Он уже решил, что если этот жлоб сейчас откажет, то он оглушит его и украдет повозку. Но человек кивнул:
— Хорошо. Давай деньги.
Спустя десять минут Алекс выехал со двора на повозке. Быстро, но не торопясь, чтобы не привлекать внимание стражи, подъехал к кустам, где оставил девушку.
Насти в этом месте, конечно же, не было. Пропала и сама девушка, и мешок с добычей.
— Чтоб тебя за ногу налево, — пробормотал Алекс и огляделся. Куда она девалась? Кто ее утащил?
Из кустов поодаль, у стены фиктивного дома, откуда они вышли, раздался тихий свист.
— Потерял кого-то, красавчик?
Алекс облегченно вздохнул. Успела переползти в другое укрытие, чертовка. Он подошел к кустам и обнаружил там девушку, сидящую в обнимку с мешком.
— Ты когда успела очнуться?
Он помог ей подняться и повел к повозке.
— Недавно. Кто-то ходил у реки, вот я и решила отползти подальше от греха.
Алекс уложил девушку в повозку, закинул туда мешок с добычей и взобрался сам. Затем поехал к воротам. Настя указывала дорогу.
Чтобы избежать риска опознания, они направились к северным воротам, не тем, через которые Алекс проник в город.
На улицах начало светать, небо из черного стало серым. Из-за крыш домов изредка выскакивал бледный серп луны, а потом снова прятался. Поначалу Алекс наблюдал за ним, а потом забыл о шалуне, потому что впереди показались ворота.
Часовые стояли снаружи, внутри стояла сторожевая башня. В башне сидел караульный, а высота сооружения позволяла ему обозревать окрестности как за стеной, так и внутри города.
Когда Алекс подъехал, из домика рядом с башней вышел сонный дозорный. В кольчуге, шлеме и высоких сапогах, борода падала на грудь, в одной руке обнаженный меч, в другой — горящий факел, все, как полагается.
— Куда прешь? — грубо спросил он. — Ворота откроются после звонка колоколов, не знаешь, что ли?
Не возражая, Алекс показал ему серебряную монету.
— Мне срочно надо, — попросил он. — Жена заболела, к лекарю за реку едем.
Стражник глянул на раненую Настю, потом на монету. Хмуро сказал:
— Сказано же, нельзя. Я тебе…
Алекс жестом фокусника убрал серебряную монету, взамен показал золотую и перебил:
— А если так?
Стражник нахмурился еще больше, отошел к воротам и отворил их. Алекс улыбнулся и кинул ему золотую монету, да еще и серебряную добавил. Каково же было его удивление, когда стражник швырнул деньги обратно и проворчал:
— Я сказал же, нельзя, глухой, что ли?! Но раз уж супруга заболела, то езжайте, чего уж там. И деньги оставь себе, понадобятся еще.
Монеты упали в повозку рядом с бесчувственной Настей. Алекс улыбнулся еще шире.
— Спасибо! — и выехал из города на скрипучей повозке.
Только они выбрались из Тиевиля, как на башне в городском храме ударили колокола, возвещая о чрезвычайном происшествии. Алекс хлестнул лошадь, призывая ее ускорить бег. Лошадь послушалась и повозка, подпрыгивая на ухабах, помчалась по грязной дороге.
Мимо промелькнули столбы с табличками, на которых Алекс успел разглядеть: «Шоследо — 75 миль», «Фрейвелл — 157 миль» и «Лонт — 298 миль».
Понимая, что промедление неминуемо приведет их задницы к жесточайшей порке, Алекс не останавливал лошадь до самого полудня. Настя так и не приходила в сознание и каталась по днищу повозки от одного края до другого. Изредка у дороги или вдали попадались деревушки, но Алекс не останавливался. Только в одном поселении притормозил у трактира, купил эля, хлеба и жареного мяса.
В полдень он свернул с большой широкой дороги на небольшую, ведущую в чащу леса. Усталая лошадь шла медленным шагом. Алекс отъехал подальше и оставив дорогу в поле зрения, спрятал повозку под кроной дерева и в растущих рядом зарослях.
Затем повернулся к девушке, потряс ее за шею, пытаясь привести в чувство, осмотрел раны. Огненные вспышки опалили шерсть и прожгли тело до костей. На месте ожогов виднелось нежное розовое мясо. Застонав, Настя открыла глаза и облизнула пересохшие губки. Первым делом, конечно же, она спросила:
— Где мы?
Алекс дал ей глотнуть эля и объяснил:
— Мы уехали из Тиевиля. Гнали весь день напролет. Сейчас в лесу. Слышишь, птички поют?
В ветвях вяза, под которым они укрылись и в самом деле резвились веселые разноцветные пернатые.
— Плевать на гребаных птиц, — пробормотала Настя и приподнялась на локтях. — Дай мне целебное снадобье из сумки. Такой зеленый флакончик, там внутри жидкость с запахом укропа.
Алекс нашел лекарство и вылил девушке в пасть. Она выпила, морщась от боли.
— А теперь брониолову мазь, тоже в сумке. Смажь мои раны. Не мог сам догадаться, что ли?
Алекс достал бутылку с пахучей мазью, вылил тягучую жидкость на лапы и осторожно втер прямо в ожоги.
— Уфф, хорошенько втирай, — Настя скрипела зубами, но терпела. — Это как раз против ран, причиненных заклинаниями стихии огня.
— Меня с самого утра терзает животрепещущая тема, — сказал Алекс, продолжая втирать чудодейственную мазь. — Куда нам теперь податься? Тебе, я так понимаю, сейчас в город лучше не соваться?
— А чего думать? Поехали в ближайший город, а лучше сразу в столицу, в Фрейвелл. Там тоже есть ордены, у нас как раз есть все необходимое для вступительного взноса.
— А что такое остракизм? — спросил Алекс. — И за что тебя так?
— Ох, ты напомнил об этом и меня сразу потянуло блевать, — простонала Настя. — Остракизм — это когда члена организации исключают из ордена по решению генерала или совета магистров. По большей части за нарушение устава, а иногда по личной инициативе генерала. В нашем ордене в последнее время Калмуф завел привычку выгонять наиболее перспективных воров. Я не верила этому. И зря. Теперь поплатилась за свою тупость.