Чёрный беркут
Шрифт:
Яков вышел, громко хлопнув дверью. В приемной встретил начальника дорожного управления Ромадана.
— Все по-старому? — пожимая руку, спросил его Ромадан.
— Все то же. Правды добиваюсь, работы ищу.
Ромадан озабоченно потер лоб.
— Вот что, друже, — сказал он. — Без справки оформить тебя в штат я не могу, сам разумеешь... Но слухай сюда... Наши рабочие собираются в горы на заготовку дров. Езжай с ними. Можешь своих дружков в бригаду забрать. Осень да зиму прокормишься, а там авось с тобой все прояснится.
Яков с радостью согласился. Заготавливать дрова —
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ПРЕДГРОЗОВЫЕ ГОДЫ
ГЛАВА 1. КАИП ИЯС
Огромный пень старой сухой арчи, срубленной, как видно, давно, словно гигантский паук, впился в скалу побелевшими от дождя и солнца кривыми корнями. Корни мертвой хваткой стиснули потрескавшийся камень. Казалось, никакие силы не вырвут их из глубоких расщелин, так же как ничто не могло вырвать из груди Якова глухую тоску по Лозовому, по Светлане. И лишь работа в горах вместе со старыми друзьями постепенно приглушала тоску, отвлекала от грустных размышлений.
— Эй, Барат, Савалан, Мамед! Идите сюда! — позвал он товарищей, указал на пень, высохший до звона, до извилистых трещин в корнях. — Арчи пилить не надо. Глядите, пней сколько!
Друзья вопросительно посматривали то на него, то на могучий пень.
— Будем корчевать. Тут же прорва дров. Сухие, смолистые, с одного пня — полмашины. Такие дрова кто хочешь купит.
— Ай, Ёшка! — как всегда, первым отозвался Барат. — Если такие дрова в город привезем, богатыми людьми будем. Только кто эти пни возьмется корчевать? Барат не может, Савалан не может, Мамед не может. Наверное, ты можешь?
Барат был, конечно, прав. Выкорчевать такой пень, расколоть перепутавшиеся у самого комля корни на дрова — не простое дело. Сутки без толку топором протюкаешь. Однако Яков, слушая справедливые возражения друга, улыбался.
— Почему смеешься, Ёшка? — вскипел Барат. — Смотри, дорогой! Мамед и Савалан так же думают, как я.
Толстый Мамед, оттопырив нижнюю губу, скептически причмокивал, как бы подтверждая этим свое безоговорочное согласие с Баратом. Скупой на слова Савалан молчал, но по его хитроватому взгляду нетрудно было понять: знает, почему бригадир затеял такой разговор.
Еще перед уходом в горы Яков сообщил ему, что взял у коменданта Карачуна письменное разрешение подрывать пни аммоналом и прихватил с собой красноармейский вещмешок, битком набитый взрывчаткой.
— Начнем, Савалан? — Яков кивнул подрывнику. — А вы, друзья, — сказал он Барату и Мамеду, — спрячьтесь пока вон в тот отщелок.
Под пень заложили взрывчатку. Яков поджег короткий шнур, вслед за Саваланом бросился в укрытие. Едва спрятались, раздался взрыв, сверху полетели камни, дождем ударили по звонким промерзшим скалам. Пень был сорван с места и теперь лежал, перевернутый вверх корнями, подняв к небу скрюченные лапы, желтея на снегу расщепленной древесиной.
— Ай, Ёшка, ай, молодец! Смотри, какой хитрый! Зачем Барат будет работать, пусть аммонал работает.
— Нам с тобой тоже работы хватит, — вылезая из отщелка, проговорил Мамед. — Давай-ка бери топор, пошли греться.
Но Савалан остановил их, молча привязал заряд аммонала к самому переплетению корней. Минуту спустя снова раздался взрыв, пень разлетелся на куски. Пока Барат и Мамед разделывали его на дрова, Яков с Саваланом подорвали еще четыре пня.
Часа через два все подорванные пни были разделаны, дрова сложены в кучу. Их оставалось только связать и отвезти на ишаках и верблюдах вьюками по горным тропам вниз, к тому месту, куда могла подойти машина.
Дровосеки вдоволь наработались, когда в конце отщелка показался караван из семи ишаков и трех верблюдов. На переднем ишаке важно восседал Рамазан, подрядившийся заготавливать дрова вместе с отцом.
— Ай, как много вы нарубили дров! — удивился он. — Наверное, вам кто-нибудь помогал.
Довольный Барат рассмеялся.
— Правильно говоришь, Рамазан. С таким помощником, — похлопал он рукой по мешку с аммоналом, — скоро на Асульме ни одного пня не останется.
С удовольствием окинул взглядом большую гору дров и Кайманов. Для него жизнь как будто начиналась сначала. Опять он в бригаде со своими друзьями. Только и разницы, что на дороге им приходилось камни ворочать, а здесь пни. А пней в горах столько, что на заготовке дров можно заработать даже больше, чем на строительстве дороги.
Но как ни убеждал он себя, что доволен своей жизнью и работой, тоска не проходила. Не хватало размаха, не хватало сотен людей, которые бы трудились рядом, как это было в поселке, не хватало наряда пограничников, с которым можно было бы уйти, как когда-то, на скресток троп.
До самого вечера работала бригада: Рамазан то с отцом, то с Мамедом отвозили вьюками вязанки смолистой арчи в долину. Яков с Саваланом продолжали подрывать пни.
Стало уже смеркаться, когда Яков, выбивавший ломом гнездо под очередным пнем, увидел как раз то, что ему сейчас очень хотелось видеть. По горной тропе вдоль склона отщелка поднимался пеший пограничный наряд.
Впереди старшина Амир Галиев. Вслед за ним, на предусмотренной уставом дистанции, — красноармеец Ложкин.
— Салям! — приветствовал членов бригады Галиев. — Кто у вас тут начальник? Вы, что ли, товарищ Кайманов?
— Все начальники, — здороваясь, ответил Яков. «Обязательно тебе надо знать, кто начальник!»
— Удивляюсь, как это вам разрешил комендант пни взрывать, — продолжал Галиев. — На заставе не поймешь: то ли гранату рвут, то ли пень летит.
— Распоряжения начальства не обсуждают, — зная характер старшины, сказал Яков.