Черный беркут
Шрифт:
Может, Куренкову показалось, но он заметил, как дрожит голова Спорышева. Да, несомненно, тот предвкушал встречу с сыном и должен был на некоторое время расслабиться. Пожалуй, Кавлис был прав: нельзя было начинать штурм, когда якобы отвлеченный переговорами террорист мог в любой миг убить заложника, тем паче, что он демонстрировал свою готовность.
Куренков несколько отвлекся и даже пропустил тот момент, когда Спорышев скрылся из вида.
«Ну вот и все...» – подумал он, закрывая глаза и подавая условный знак.
Кавлис поймал движение головы подполковника, и в звенящей пустоте подъезда раздался его тихий
– Давай, Леша.
Кое-кто из зевак, стоявших за оцеплением, уже некоторое время наблюдал за передвижениями в подъезде. В полутьме через немытые стекла мелькали смутные тени, а одна отчетливо обозначилась в середине окна. После коротких переговоров подполковника с террористом она исчезла. Самый наблюдательный мог заметить, что предшествовал этому знак подполковника. Но таких было мало, разве что пара-тройка журналистов связали между собой эти два момента. Тем не менее над толпой повисла напряженная тишина. Всех охватила смутная тревога в ожидании скорой развязки. Первым это почувствовал Куренков, который с бьющимся сердцем ожидал выстрела.
Ремез занял место на верхнем пролете: если бы он стоял снизу, ему пришлось бы разбегаться для удара и тратить драгоценные мгновения. А так он просто сбежал по ступеням и с ходу сильно ударил ногой чуть пониже замка. И сразу же отступил в сторону, давая возможность Михаилу Зенину первым ворваться в квартиру. Вслед за ним, держа пистолет на уровне глаз, последовал Кавлис. За ними – пара с верхнего пролета.
Едва ступив за порог, Зенин разрядил половину обоймы, стреляя в пол и громко крича:
– Бросай оружие! На пол!
Ремез добавил шума в коридоре, быстро нажимая на курок. Пару выстрелов сделал Кавлис.
Зенин, уступая ему дорогу, продолжал выкрикивать команды и еще дважды выстрелил. Михайлин с Сапрыкиным вплотную двигались за командиром, но не стесняли его движений. Однако все вместе они выглядели единой устрашающей массой, парализующей сопротивление террориста.
Николай уже миновал прихожую и находился сейчас как раз под аркой большой комнаты. Натренированный взгляд вобрал картину целиком, он уже видел главное действующее лицо этой драмы, видел пистолет в его руке и женщину со связанными руками за спиной. Она сидела в центре дивана с широко раскрытыми глазами. Чуть поодаль – мальчик лет восьми. Его рот так же, как и у женщины, был заклеен полоской лейкопластыря. А вот и девочка, которой во время переговоров прикрывался псих.
Куренков оцепенел, когда услышал вместе с предостерегающими криками, доносившимися через открытую дверь подъезда и окно на третьем этаже, громкие хлопки выстрелов. Это вызвало у него своеобразную реакцию: подполковник невольно склонил голову к плечу, будто так слушать было удобнее.
Выстрелы и громкие команды вперемежку с грязной бранью слились воедино. Куренков ожидал услышать два, максимум три выстрела, а тут разворачивались крупномасштабные боевые действия, словно террористов было по меньшей мере десяток. И сердце, вдруг замершее в груди, подсказало, что зря он согласился на проведение операции отрядом майора Кавлиса. Прошло всего две-три секунды с начала штурма, а пуль было выпущено столько, что ими можно было изрешетить и террориста, и заложников, и всех омоновцев, которые тоже застыли, не смея шелохнуться. Куда, вернее, во что они там стреляют?! Куренков невольно шагнул к подъезду, бросив взгляд на «Скорую», стоявшую на углу.
Девочка находилась почти рядом с террористом, она стояла на стуле в шаге от него, причем на линии огня. А псих от грохота выстрелов присел и снова невольно прикрылся девочкой. Руки его находились на уровне висков, в сумасшедших глазах нездоровый блеск, отчаяние, испуг. Однако он быстро приходил в себя – настолько, насколько вообще пригодна подобная штурмовая акция. Пистолет в его руке перемещался вперед и влево, к голове девочки.
Из-за спины Кавлиса к женщине метнулся Михайлин, Сапрыкин – к мальчику. Зенин выстрелил еще два раза. Но командир не стоял на месте – это время замерло. Поднимая пистолет высоко над головой, Кавлис сверху вниз произвел четыре быстрых выстрела. И, перемещая девочку за свою фигуру в руки Зенина, нажал на спусковой крючок еще раз. Затем быстро перехватил руку террориста, отводя пистолет в сторону и вверх.
Но Спорышев был уже мертв. Из пяти пуль, выпущенных из «ТТ», все попали в цель. Две в лицо – в область правого глаза и подбородка, остальные в шею и в верхнюю часть груди. Кровь, уже начавшая заливать его лицо, внезапно прекратила пульсировать в ранах и застыла темно-красными, почти черными буграми.
Кавлис взял из мертвых рук Спорышева крупнокалиберный «ДОГ». Да, натворил дел псих.
Михайлин и Сапрыкин, прикрывая своими телами заложников, повернули головы в сторону командира. Кавлис молча подал им знак и подошел к открытому окну.
Во дворе стояла гробовая тишина. Николай отыскал глазами Куренкова и показал ему большой палец.
Подполковник обмяк, потом удивленно обернулся: кто-то из толпы захлопал в ладоши. Его поддержал еще кто-то, еще... Господи, подумал, Куренков, неужели начали приобщаться к цивилизованному миру?..
А толпа ждала парней в масках. Сотни глаз смотрели на дверь подъезда. Милиция в оцеплении едва сдерживала напор. Однако «беркуты» вышли так же, как и вошли, через окно квартиры номер 19 на первом этаже. И каждый слышал трепещущий голос девушки:
– До свидания... до свидания...
Ей казалось, что все это происходит не с ней, что ее квартирой, как проходным двором, воспользовались привидения: никто не ответил на приветствия, никто и не попрощался. Но говорить они умели, и еще как! Ее уши до сих пор полыхали огнем, а зарделись они, как только на весь подъезд раздался трехэтажный мат «привидений».
Кавлис стащил с себя маску и бронежилет, бросил на сиденье пистолет.
– Пойду договорюсь насчет самолета. А вы, братцы, езжайте за вещами.
Водитель микроавтобуса, которого Ремез с большим трудом «зафрахтовал» на час-полтора, словно воды в рот набрал. Он не проронил ни слова до самого дома Алексея. Лишь когда они выходили, он протянул Ремезу деньги.
– Я не возьму. Я же не знал...
– Бери, бери, отец, ты же время потратил.
33
Рейс самолета Новоград – Самарканд задерживался на сорок минут. «Беркуты» уже прошли таможенный терминал и терпеливо смотрели, как заправляют «Ту-154». Кавлис воспользовался своим удостоверением и вышел в зал. Аксенов махнул ему рукой: я здесь. Рядом с ним стоял подполковник Куренков.