Черный дембель. Часть 1
Шрифт:
В понедельник я, как обычно, встал на рассвете. За минуту до того, как рядом с моим младшим братом зазвенел будильник. Кир приподнял голову, открыл глаза и недовольно зыркнул сперва на циферблат часов, а потом и на меня. Он пробормотал тихое ругательство. Свесил с кровати босые загорелые ноги.
На пробежку сегодня я отправился вместе со своим младшим братом. Кирилл повторил и мой комплекс упражнений на спортплощадке. А вот к яблоне он не пошёл. Однако я ещё не нанёс стволу дерева и половину положенных утренних ударов, когда в сад явился Кир. Он принёс две пары боксёрских перчаток.
— Артурчик
Я сменил грязные старые тряпки на приличный спортивный инвентарь. Исподлобья взглянул на младшего брата. Увидел, как Кирилл решительно сжал зубы и встал напротив меня в левостороннюю стойку. Сразу же заметил в его позе несколько недочётов. Но промолчал. Ударил перчаткой о перчатку и выставил вперёд левую руку.
В прошлой жизни мой брат (как и я) ни перед учёбой в институте, ни будучи уже студентом не делал зарядку и не устраивал по утрам пробежки. На втором курсе, вспомнил я, у него даже оформился небольшой животик. Я усмехнулся и подумал: «А ведь и от Лены Котовой тоже бывает польза…»
— Здравствуйте, — сказал я. — Мы от Прохорова.
Продавщица обувного отдела, поправила очки. Строго взглянула на меня и на Кирилла. И жестом украшенной золотыми кольцами руки отправила нас в подсобное помещение…
…Откуда мы через час вышли счастливыми обладателями двух пар югославских кожаных полуботинок, двух болгарских брюк, полосатого венгерского галстука и четырёх чехословацких рубашек.
Из «Универмага» мы вернулись домой — я снова засел за учёбу.
Кирилл почти полчаса повертелся около зеркала: примерял обновки. Затем и он взял с тумбочки учебник физики за девятый класс, уселся рядом со мной. Раскрыл учебник в начале первого параграфа и погрузился в чтение.
До первого вступительного экзамена оставалось ровно десять дней.
Глава 16
Последняя неделя июля промчалась стремительно. Запомнилась она мне двумя походами к Варваре Сергеевне и посещением портного, где я выбрал единственную приличную ткань из предложенных и ужаснулся от стоимости своего будущего костюма: сравнил её с заработной платой своих родителей. А ещё я выслушал рассказ младшего брата (в обществе которого на этой неделе проводил много времени) о его походе в кино в компании с Артуром и Наташей Тороповой. Кир выяснил, что Котова десять лет занималась танцами во Дворце пионеров, любила мороженое, ненавидела запах рыбы, обожала фильм «Девчата» и музыку «The Beatles». Я прочёл Кириллу серию лекций о правильном поведении в обществе женщин (и в обществе Котовой в частности).
На этой неделе меня запоздало посетила мысль о том, что если в группе экономистов-первокурсников на этот раз окажется Лена Котова, то туда не попадёт один из тех, кто был моим одногруппником в прошлой жизни. И этим кто-то могли оказаться и Артур Прохоров (что маловероятно с учётом связей его отца), и мой младший брат, и даже я. В группу наберут двадцать пять человек. Конкурс в этом году, как я помнил, будет больше трёх человек на место. Елена Котова, по словам Тороповой, окончила школу без троек. Наташа заявила Кириллу, что её подруга «щелкала, как семечки» задачи по физике и по математике. А это значило: один из тех, кто поступил на экономический факультет в прошлой реальности, в этой
Первого августа я побывал на первой примерке у портного.
Заказал себе строгий костюм, с классическими брюками и с однобортным блейзером. От всех этих модных сейчас клёшей меня мутило не меньше, чем от голых щиколоток из будущего. Порадовался, что к первому сентября уж точно обзаведусь привычной по прошлой жизни спецодеждой взрослого серьёзного человека.
В прошлой жизни я всерьёз обдумывал вариант с походом на первый вступительный экзамен в парадной форме ВДВ — не в последнюю очередь из-за того, что экзамен назначили на второе августа. Но тогда я отказался от этой идеи. А сейчас я её даже не рассматривал. Вечером перед экзаменом я листал учебник математики и краем глаза наблюдал за тем, как Кирилл выбирал, какая из двух его новых рубашек лучше смотрелась с болгарскими брюками. Отметил, что брюки нам всучили в «Универмаге» модные: слегка расклешённые, что радовало моего брата. Но с полуботинками они смотрелись неплохо. Да и стоили почти четверть маминой зарплаты.
Происхождение денег на обновки я объяснил родителям щедростью директора швейной фабрики. Честно сообщил, что взял всю сумму на обновки у Ильи Владимировича. Папа поинтересовался, как и когда я рассчитаюсь Прохоровым. Но я уклончиво ответил, что разберусь; и отказался от папиных двадцати пяти рублей, которые он мне протянул тайком от мамы. В среду вечером я наблюдал за своим младшим братом: за тем, как тот с серьёзным видом перешнуровывал «по-современному» полуботинки и расправлял воротник на рубашке. Отметил, что в обновках Кирилл выглядел взрослым мужчиной — не ребёнком.
В прошлый раз я перед первым вступительным экзаменом сильно волновался, хотя и не выказывал тогда свои эмоции перед младшим братом. В новой жизни я утром второго августа тоже почувствовал волнение. Но волновался не только из-за предстоящего письменного экзамена по математике (из-за него волновался в меньшей степени). Прошлое второе августа тысяча девятьсот семьдесят третьего года я запомнил хорошо (из-за тех самых ярких эмоций). Поэтому уже рано утром представлял, как через полтора часа увижу в институте множество знакомых по прошлой жизни лиц.
После вылета из института я мало общался со своими бывшими сокурсниками (если не считать моей многолетней дружбы с Артурчиком Прохоровым). Но многих я помнил до сих пор. Как и связанные с ними забавные (и совсем не забавные) события. Год с хвостиком студенческой жизни отложился в моей памяти таким же самобытным пластом воспоминаний, как и служба в ВДВ. Вот только завершились те два отрезка моей жизни по-разному. С армейской службой я попрощался без сожаления. А вот из студенческого общежития съезжал с грустью и с затаённой обидой в душе.
Из МехМашИна я вылетел по собственной глупости — так я считал теперь.
И особенно сильно жалел об этом «вылете» в тысяча девятьсот семьдесят пятом году, когда арестовали Кирилла.
— Ну что, малой, готов? — спросил я.
Кирилл снова взмахнул расческой, поправил волосы, согласно нынешней моде прикрывавшие уши.
— Готов, — ответил он.
Кир сунул расчёску в задний карман брюк.
— Волнуешься? — спросил я.
Поправил на плече лямку дедовской полевой сумки.