Черный дембель. Часть 3
Шрифт:
— Привет, — сказал я. — Земля сейчас холодная. Смотри, не простудись.
Девица приподнялась на локте, запахнула на груди блузку. Она таращила на меня глаза — я не понимал, обрадовалась она моему появлению, или я её испугал.
На всякий случай на полшага попятился.
— Ты кто? — спросила девица.
В её голосе было больше испуга, чем радости.
— Моё имя Сергей, — ответил я. — Я в пансионате «Аврора» отдыхаю. Недавно приехал: вчера. Прогуливался тут… неподалёку. Погода сегодня хорошая. И море красивое.
— Море? — переспросила девица.
Я показал рукой в направлении обрыва.
Сказал:
—
Спросил:
— Тебя как зовут?
— Настя…
Настя перевалилась на бок (придерживала рукой блузку на груди), села.
Она запрокинула голову. Чуть приоткрыла рот. Отыскала взглядом моё лицо — в её глазах отразилась висевшая над морем за моей спиной луна.
— Настя, а хочешь, я его поколочу? — спросил я. — В воспитательных целях.
— Кого?
Девица поправила юбку — не сводила с меня глаз.
Я указал на поднявшегося с земли мужчину.
Фёдор уже встал на ноги. Но пока он не разогнулся, прижимал ладонь к своему боку напротив печени. Целился в меня злым взглядом.
— Хочу! — неожиданно громко ответила Анастасия.
Я повернулся к только что застегнувшему брюки мужчине.
— Ходи сюда, Федя, — сказал я.
Мне вспомнились слова Артурчика…
Однажды я пришёл к Прохорову в гости и обнаружил у него в кабинете боксёрский манекен. Артур тогда стал у меня на пути и закричал: «Не порти Германа, Чёрный! Его делали не для твоих кулачищ! Я на нём своё зло вымещаю!» Я рассмотрел тогда «Германа» вблизи и признал: моих ударов он не выдержит. Такое же впечатление произвёл на меня Фёдор — в партнёры для спарринга на ринге он явно не годился. Поэтому Фёдора я избил аккуратно, словно отшлёпал ребёнка. Но позаботился об эффектности своих действий: представлял, как они выглядели со стороны. Федя не свалился без чувств после первого же тычка в нос. Он падал и поднимался. Трижды его поднимал с земли я. Чтобы снова «красиво» отправить его в нокдаун.
— Хватит! — крикнула Анастасия. — Сергей, ты же убьёшь его! Хватит!
Я дёрнул плечом и аккуратно поставил измазанного кровью из носа и бормотавшего угрозы Фёдора на землю. Похлопал его ладонью по щеке. Выждал, пока взгляд мужчины задержится на моём лице.
— Иди домой, Федя, — сказал я. — Выспись. Ты хреново выглядишь.
Развернул мужчину на сто восемьдесят градусов, подтолкнул его… но не к обрыву, а в направлении видневшихся вдалеке огней Григорьевки. Ответ Фёдора я не расслышал. Пару секунд наблюдал за тем, как Федя едва ли не на четвереньках спускался по склону.
Позади меня чиркнула о коробок спичка. Я обернулся — увидел, что Анастасия Бурцева закурила. Она по-прежнему сидела на земле и рассматривала меня сквозь серые клубы табачного дыма.
— Будешь? — спросила она.
Протянула мне смятую пачку сигарет «Marlboro». Я невольно усмехнулся: эта красная пачка выглядела пришельцем из иного мира. Такие сигареты курил в девяностых Артур Прохоров — у нас в московском офисе повсюду лежали похожие красные коробочки.
Я покачал головой.
— Не курю.
Настя пожала плечами, спрятала пачку и помахала перед своим лицом рукой — прогнала дым к морю.
Спросила:
— Он ушёл?
— Да.
Бурцева вздохнула, покачала головой.
— Хорошая была ночь, — сказала она. — Тихая. Спокойная. Пока у Феди шарики за ролики не зашли. Он мне блузку разорвал.
Я пожал плечами — шагнул к склону Птичьей скалы: в направлении пансионата «Аврора».
— Эй! — окликнула меня Бурцева. — Сергей! Ты куда?
— Сейчас вернусь, — сказал я.
Выполнил своё обещание: вернулся к Насте с фонариком в руке — та встретила меня стоя, нервно курила. Я прикинул: Бурцева казалась сантиметров на пять пониже ростом, чем Котова. Выглядела она слегка полноватой, но не толстой.
— Испугалась, что ты ушёл, — сообщила Настя. — Я бы здесь заблудилась одна ночью. Я не местная…
— Это я понял.
— Как?
— Местные не курят «Marlboro».
Бурцева посмотрела на свою сигарету, нервно хихикнула.
— Наверное… — сказала она.
— Провожу тебя, — пообещал я, — до дома. Куда пойдём?
Настя открыла рот… но тут же его закрыла, не издав ни звука.
Она думала почти минуту.
— Я в деревне остановилась, — сообщила Бурцева. — У подруги. Но… там ещё и этот… живёт.
Она показала рукой вслед Фёдору.
Призналась:
— Что-то я сейчас туда не хочу.
Анастасия нервно затянулась табачным дымом.
— Тогда иди со мной, — сказал я, — в пансионат «Аврора». Там сейчас весело. Молодёжь гуляет. Песни под гитару…
— Зинка мне говорила: у вас там строгий режим.
Я усмехнулся и спросил:
— Какой может быть строгий режим летом на море?
Анастасия улыбнулась.
— Действительно.
— Ты со мной? — спросил я.
— Ладно, Сергей, идём… — ответила Настя.
Она поправила на груди блузу, подошла ко мне.
— Так ты здесь с Птичьей скалы на море любовался? — спросила она.
— Искал алые паруса…
К беседам со студенткой филологического факультета я подготовился заранее. Ещё в Новосоветске пересмотрел все предисловия и вступительные слова к популярным книгам. Вспомнил и прочитанные в интернете статьи о Булгакове, Есенине, Шукшине даже о Горьком. «Алые паруса» и теория администрации пансионата «Аврора» о том, что Гринландия Александра Грина находилась именно рядом с этим пансионатом, послужила лишь началом разговора. Бурцева едва ли не дословными цитатами из книги опровергла предположение, что на Птичьей скале встречала рассветы и закаты Ассоль. Бурцева спорила со мной на тему того, что своей известностью и популярностью автор повести «Алые паруса» обязан Максиму Горькому, который на опредёлённом жизненном этапе стал для Александра Грина «феей крёстной».
Поначалу столичная студентка шагала чуть позади меня, будто пряталась от моего взгляда. Однако шорохи в зарослях бурьяна сделали своё дело: примерно посреди соединявшей берег и шоссе тропки Бурцева вцепилась рукой в мой локоть. Я в этот миг невольно повернул голову… и беззвучно хмыкнул. Потому что увидел рядом с собой не ту, о ком подумал. Настя в этот момент зачитывала мне лекцию о философии Платона, явно рассчитанную «для чайников». Простыми «народными» словами пересказывала мне миф о Платоновой пещере, где на стенах мелькали лишь тени из «внепещерного» мира. Я кивал в ответ на её слова и представлял, как Настя рассказывала о теориях Платона «временно безработному» Фёдору Тартанову. Подумал даже: «Не поэтому ли в моей прошлой жизни Тартанов сбросил её со скалы?»