Черный дом
Шрифт:
– Автомат не забудь, - напомнил он Алексею, безмолвно следующему за ним.
Впрочем, мог бы и не напоминать, про оружие штурмовик забыть бы не смог, даже если в этот момент в городе начался "последний день Помпеи" в горячей смеси с Содомом и Гоморрой.
...
– Не торопись, - сказал Дядя, когда они, с оружием наизготовку, вышли из дворика вертепа в глухую пустынную ночь города.
– В бункер мы сейчас не пойдем, риск велик, а смысла в нем нет никакого...
Уточнять или переспрашивать Алексей не стал, привычно, по-солдатски, промолчав в ответ
Одобрительно хмыкнув, Дядя продолжил, остановившись посреди проезжей части начинающегося шоссе:
– ...у меня тут неподалеку есть лежка, где до утра можно пересидеть, поговорить спокойно, без всяких там напряженностей и шараханий по углам от призраков и прочей ночной гадости... удобства там есть по минимуму, конечно... но, думаю, тебе интересно будет многое узнать. И не только о планах на ближайшее будущее относительно всех вас... про Маху - тоже...
Внимательно оглядевшись по сторонам, Вечный резко сменил направление движения, легко, невзирая на хромоту, перепрыгнув через высокий бетонный бордюр, разделяющий встречные полосы движения на шоссе. Впереди, под жутковатым, черно-серым небом простирались пустынные, без единого огонька и признака жизни, заброшенные давным-давно кварталы...
На второй день пути Вечный вывел подполковника Голицына и рыженькую репортершу на довольно-таки оживленные, в сравнении, конечно, с пустыми районами, улочки и переулки нынешнего центра города. Народец тут шнырял, вообще-то, сильно похожий на всех, кого до этого момента встречали невольные путешественники иного мира, но - почище, одетый в крепкие, не драные бушлаты и сапоги. И лица у центровых были поухоженнее, хотя городская серость покрывала и их кожу, никогда не знавшую солнца, несводимой меткой.
На полупустых улочках к вечеру зажглись кое-где фонари, замельтешили лампочками при входе лавки, странные увеселительные заведения без вывесок, но с небольшим, в обычный канцелярский лист, списком предоставляемых услуг, вывешенном обычно у дверей. А вот расценок нигде обозначено не было, видимо, стоимость еды, питья и других удовольствий определялась уже внутри самого заведения.
– И куда мы теперь?
– вежливо поинтересовался у проводника по этим, почти дантовским закоулкам жандарм.
Предыдущую ночь они провели на очередной дядиной лежке, которых, наверное, в городе было превеликое множество. Обыкновеннейшая, на первый взгляд, пустая квартира, из которой кем-то и когда-то была вынесена вся мебель, содраны даже обои, но в тайниках, умело оборудованных в ванной комнате, хранились и надувные матрасы, и небольшой запас еды и питья, и даже постельное белье, практически не имеющее широкого хождения на окраинах города. Самым же главным в квартирке была безопасность от всякого рода ночной нечисти.
Уточнять, кто именно мог шарить по соседним домам, бродить по улицам в поисках неосторожных или беспечных путников, но не смел заглянуть в занятую Дядей квартиру, Голицын не стал. Ему достаточно было посмотреть несколько раз за время дневного перехода на свежеобглоданные кости, на сгоревший также, очевидно, совсем недавно, черный съежившийся труп какого-то бедолаги, как вопросы отпадали сами собой. Конечно, подполковник совершенно справедливо подозревал, что Дядя специально провел его и Нину мимо таких вот, отмеченных смертью, мест. Впрочем, экскурсия эта, будь она таковой по сути, пошла только на пользу и самому Голицыну, и, особенно, рыжей репортерше, внушив необходимое в таком путешествии почтительное уважение к своему проводнику и справедливое чувство опасения городских непонятных каверз и ловушек.
– Теперь мы заглянем на пару минут в гости к очень неприятному человечку, - отозвался Дядя.
– А ночь проведем во вполне приличном месте, если, конечно, не возражаете против нашего сервиса...
– А зачем же ходить к тем, кто тебе неприятен?
– вставила свою реплику Нина.
– Не всегда в жизни приходится делать только то, что нравится, - выдал очередную, древнюю сентенцию абориген.
– Сегодня вот придется зайти к этому человечку, научить его кое-чему... Вам бы, конечно, со мной лучше бы не ходить... Но одних вас тут на куски растащат...
– Как это?
– усмехнулся подполковник Голицын.
Он считал, что в любой ситуации сможет постоять за себя и за репортершу, перед которой считал себя ответственным. Все-таки это именно его приглашение к неофициальному сотрудничеству привело девушку вместе с жандармом в такой знакомый и чужой серый город.
– То, что стрелять и драться, хоть на кулаках, хоть на ножах, ты умеешь, я вижу и без проверки, - серьезно кивнул Дядя.
– Вот только, понимаешь, хорошо было бы пройти к эшелону тихо, без всяких там драк и эксцессов. А одинокие чужаки в городе - сладкая приманка. Ну, не любят тут у нас пришлых, тем более, что вы пришлые вдвойне...
– Не замечала я пока особой нелюбви, - из чисто женской привычки сказать что-то против мужского слова отметила Нина.
– Как-то даже наоборот, всё больше с почтением расступаются...
– Так передо мной же, - чуть самодовольно, но скупо улыбнулся Дядя.
– Не любят в городе не только чужаков, но и со мной связываться... злопамятный я человек, да и живу тут очень уж долго и знаю, от кого чего ждать можно.
– Тогда зачем же долго рассуждать, веди нас вперед, Вергилий, надеюсь, это недалеко?
– подтвердил и без того не спрашиваемое с него согласие подполковник.