Чёрный дождь
Шрифт:
— А тут никого нет,— закончил он.
— Давай-ка, пока еще не начался пожар, попытаемся разыскать твоих домашних. Они, вероятно, все на спортивной площадке университета. Моя жена тоже сейчас там. Пойдем туда?
— Да, да,— ответил юноша и зашагал следом за мной. Спортивная площадка по-прежнему была заполнена ранеными и беженцами. Мы пробрались сквозь толпу к бассейну. Сигэко сидела на прежнем месте. Рядом с ней была наша соседка Окоти.
— Никак Хасидзумэ? — воскликнула она.— Вот не повезло тебе, бедняжка! Да и всем вашим тоже... Твоя тетка — в больнице Кёсай.
Окоти
Тем временем Хасидзумэ пришел в себя. Из его глаз не переставая текли слезы.
— Пойду в больницу. Спасибо вам обоим. Будьте осторожны,— сказал он и, сжимая в кулаке насильно всунутые ему Окоти пять иен, покинул площадку.
Посовещавшись, мы с Сигэко решили отправиться в транспортную контору в Удзина. Если даже Ясуко попытается вернуться в Хиросиму на грузовике, то навряд ли она доберется до Сэнда-мати: пожар в восточных районах города усиливается и оттуда нескончаемым потоком идут раненые. Ясуко безусловно догадается, что по Сэнда-мати ей не пройти. Нодзима не дурак, он повезет их до Удзина по воде. Он ведь не раз говорил, что отправится в Миядзу на рыбачьей лодке, если Хиросиму начнут бомбить. Он даже договорился с рыбаками из Удзина и Миядзу: как только понадобится, они предоставят ему лодку. До чего же он предусмотрителен, этот Нодзима, просто диво!
— Ясное дело, Нодзима поплывет в Удзина на лодке. Не поедет же он по дороге в такой пожар. Ясуко обязательно зайдет в транспортную контору. Я там непременно сегодня должен быть. Ясуко об этом знает и, конечно же, придет в контору.
Жена была всецело согласна с моим предположением, и мы решили не мешкая отправиться в Удзина. И все же это был риск, потому что полной уверенности, что Ясуко зайдет в контору, у нас не было.
Сигэко повернулась лицом к бассейну, сложила руки ладонями вместе и сотворила короткую молитву.
— Надеюсь, вам удастся встретиться с Ясуко в Удзина,— сказала, прощаясь с нами, Окоти.— А я что-то начинаю все больше беспокоиться.
Окоти договорилась с мужем — служащим банка — о встрече здесь, у бассейна. А он все не приходил. У них был всего один сын, которого после окончания университета мобилизовали в армию и отправили в Палембанг, на Суматру.
На всякий случай Сигэко положила в котел и на сковородку по кирпичу и осторожно опустила их в бассейн. Я смотрел, как сковорода плавно погружается на дно.
— Когда-нибудь вернемся за ними,— сказал я.— Только бы поскорее!
— Неплохо бы! — вздохнула Окоти.—Ну, будьте здоровы, передайте привет Ясуко.
Я и Сигэко направились к мосту Миюки. Перед мостом лежал труп. Рот и нос были густо облеплены мухами. Вместо ушей багровели
— Может быть, зайдем сначала домой. Оставим записку — а вдруг Ясуко придет в наше отсутствие.
«И то дело,— подумал я.— Как же это я, глупец,— сам не догадался?»
Мы вернулись домой, и, пока я искал бумагу, в дверях появилась Ясуко. Сигэко, сидевшая на корточках среди обломков стекла, заплакала навзрыд. Ясуко, не снимая рюкзака, примостилась на ступеньке в коридоре и тоже зарыдала от радости.
— Не три лицо, Ясуко,— предупредил я,— у тебя все руки не то в дегте, не то в смоле. Ты пришла в самый раз. Еще немного, и мы ушли бы разыскивать тебя в Удзина.
Ясуко стала для меня как родная дочь. Случись с ней что-нибудь, не представляю, как я глядел бы в глаза родителям Ясуко. Ведь это по моему предложению Ясуко приехала в Хиросиму. В то время всех девушек и молодых женщин — и в городе и в деревне — поголовно отправляли работать на военные заводы и там их заставляли и тяжелыми молотками орудовать, и ящики со снарядами таскать. Я служил тогда на фабрике в Фуруити, и всякими правдами и неправдами мне удалось устроить Ясуко курьером у нашего директора...
— Что с вашей щекой? — воскликнула, глядя на меня, Ясуко.
— Ничего особенного, небольшой ожог,— ответил я. Когда мы немного успокоились, Ясуко рассказала обо всем с ней происшедшем. Нодзима нанял в Миядзу рыбачью лодку и переправил женщин на правый берег реки Кёбаси, к мосту Миюки. Жена Нодзима тоже хотела поехать вместе со всеми, но Нодзима убедил ее остаться в доме родителей. А жены Ёсимура, Миядзи и Дои приехали вместе с Ясуко. Нодзима довез их всех до места, заявив, что его «долг — доставить всех женщин домой целыми и невредимыми». Итак, предположение, которое я высказал у бассейна, наполовину оправдалось.
Дым от пожаров превратил день в сумерки. Воды в кранах не было, и я посоветовал Ясуко вымыть руки у источника, но сколько она их ни терла, темные пятна не сходили. Ясуко объяснила, что это следы от черного дождя, под который она попала. Я пошел к Нодзима, чтобы узнать, как у него дела, и заодно поблагодарить за все, что он сделал для Ясуко. Нодзима торопливо собирал вещи, готовясь к отъезду. На его руках я увидел такие же, как у Ясуко, следы черного дождя.
— Должно быть, вам на кожу попал ядовитый газ? — предположил я.
— Нет, не газ, — ответил Нодзима, запихивая в рюкзак провизию и блокнот.— Говорят, что черный дым после взрыва смешался с каплями воды. Вот и получился черный дождь. Этот черный дождь пролился в западной части города. Недавно я разговаривал с сотрудником санитарного отдела муниципалитета, он-то и объяснил мне. Этот человек утверждал, что никакого вреда от черного дождя не должно быть.
«Кому-кому, а сотруднику санитарного отдела можно верить»,— подумал я.
По словам Нодзима, пожар вот-вот перекинется на район Сэнда-мати. Поэтому сразу же после возвращения домой Нодзима поспешил к мосту Миюки и попросил рыбака подождать его: сейчас он соберет вещи и придет. Нодзима хотел отправиться в Миядзу и предложил мне поехать вместе с ним.