Черный генерал
Шрифт:
Осушив стакан сливовицы, Степанов придвинулся к Мурзину:
– Юра! Разреши мне по-братски так тебя называть. И ты зови меня просто Иван.
Мурзин согласно кивнул.
– Так вот. О делах, как я понимаю, поговорим потом. А сейчас я просто хочу тебя обрадовать. Ровно месяц ты пропадал. Знаешь, сколько теперь наша бригада людей насчитывает?
Мурзин с любопытством посмотрел на Степанова,
– Больше двух тысяч бойцов, – сказал тот после недолгой паузы.
– Молодец, Иван. Молодец, что без меня и Ушияка не растерялся. От лица службы тебя благодарю. А от себя? Вот тебе моя благодарность. – Мурзин обнял Степанова и расцеловал его от души.
– Постой-ка. Тебя же самого надо поздравить, – сказал тот, освобождаясь от цепких объятий друга. – Чуть было не забыл. Тебя же наградили орденом Чехословацкий военный крест I степени.
– Это за какие же такие заслуги?
– За бои на моравской границе, за организацию партизанской борьбы в Моравии. По этому поводу есть радиограмма от Строкача. И Ушияк награжден тем же орденом. Только вот дожил ли он до своей награды?
– Надеюсь, Иван. Никак не верится, что его уже нет. Будем искать, все сделаем, что можем. А сейчас давай-ка сюда Надежного. Пусть расскажет, что на Большой земле делается.
– Это можно. – Степанов поднялся со стула, подозвал старшего лейтенанта и уступил ему свое место. – Садись, Надежный. Расскажи командиру бригады, что знаешь.
– Постой, постой, – перебил его Мурзин. – Что-то ты, брат, быстро от бригады отказываешься. Тебя еще никто от командования не отстранял.
– Отстранять-то не отстранял, но ведь и не назначал никто. А самодеятельность, она для сцены только годится, – ответил Степанов. – А ты, Юра, утвержденный начальник штаба бригады, первый заместитель командира. И пока Ушияка нет, ты и есть командир бригады. На помощь мою можешь всегда рассчитывать, а в самозванцы меня не зачисляй. Так-то, брат Юра. – Степанов положил руку на плечо Мурзина.
– Что, выпил стакан сливовицы и уже отказываешься работать? – пошутил Мурзин.
– А ты, когда выпьешь, работать можешь?
– Работать нет, а-а-а… руководить могу.
– То-то. Вот и руководи, – рассмеялся Степанов.
Он похлопал Мурзина по плечу и отошел к другому концу стола.
– Боевой мужик, – сказал старший лейтенант Надежный, кивая на Степанова.
– Цены ему нет. Одно слово – летчик, – поддержал Мурзин. – Ну да ладно. Не о нем сейчас речь. Как там наши? Когда наступать собираются?
– Точных сроков назвать не могу. Сам не знаю. Но наступление готовится. Разведуправление фронта поставило нам задачу вскрыть дислокацию войск противника в этом районе, сообщать о любых перемещениях воинских частей. Правда, выбросить нас должны были несколько западнее, да летчики что-то подпутали. Вот и приземлились мы в вашем районе.
– Значит, пехом на запад надо идти?
– Сейчас не могу; Радистка у меня неудачно прыгнула. Сильно ушиблась. Совсем передвигаться не может.
– Радистку можно оставить у нас…
– А зачем же я без нее на запад пойду? – перебил Мурзина Надежный. – Что толку в моей разведке, если я ее не смогу в штаб передать! Мы уже доложили в разведуправление фронта. Оттуда приказали действовать пока в вашем районе. Так что работать придется вместе.
– Ну, раз приказали, тогда все в порядке, – обрадовался Мурзин. – И нам с вашей рацией воевать спокойнее. Когда вы смогли бы связаться с Киевом? Надо же сообщить о моем возвращении.
– Хоть сейчас. Пишите радиограмму. Сегодня же вечером передадим.
Вскоре в Киев ушла радиограмма о возвращении Мурзина в бригаду. А на другой день утром уже был ответ:
«Капитану Мурзину принять командование бригадой имени Яна Жижки. Срочно представить на утверждение в Украинский штаб партизанского движения командный состав бригады. Донести о численном составе и о боевых действиях за истекший месяц».
Когда принесли эту радиограмму, в домике матки Чешковой находились Мурзин, Степанов и еще несколько партизанских командиров, зашедших попрощаться перед уходом из села Гощалково в расположение своих отрядов. Познакомившись с содержанием радиограммы, Мурзин вслух прочел ее всем присутствующим и спросил:
– Что докладывать генералу Строкачу о ваших делах?
– Доложим, как есть. У нас полный учет ведется, – ответил Степанов за всех. – Давай-ка, Настенко, свою тетрадку, – обратился он к молодому парню в потрепанной кацавейке.
Тот достал из полевой сумки замусоленную тетрадь.
– Так вот. Только в декабре мы сделали следующее… – начал Степанов, листая тетрадку. – Второго числа пустили под откос воинский эшелон с боеприпасами на линии Валашские Мезеричи – Границе. Это возле деревни Лешна. Уничтожено семнадцать вагонов с боеприпасами. Руководил группой лейтенант Долинов.
4 декабря группа под командованием Иозефа Вавры разоружила взвод венгерских солдат в деревне Карловице.
5 декабря партизан Гончарец со своей группой пустил под откос состав с бензином на участке Яблунка – Валашские Мезеричи. Уничтожено двадцать цистерн.
6го числа отряд Вавры принял бой на высоте Яворина. Убито пятнадцать немецких солдат и человек двадцать ранено.
Вот за 8е число записано: группа под командованием Яна Улеглы пустила под откос эшелон с боеприпасами на участке Всетин – Яблунка. Уничтожено шестнадцать вагонов с боеприпасами. Кстати, мы там и оружием разжились.
13 декабря возле города Преров группой Карела Бартонека пущен под откос воинский эшелон противника с военной техникой. Уничтожено четырнадцать грузовых автомашин, убито восемнадцать солдат и, наверное, около полусотни ранено. Эта группа из отряда Москаленко.
– Та-ак! А кто же у вас теперь отрядами командует?
– Пожалуйста, – ответил Степанов. – После гибели Виктора Грековского, а погиб он в бою возле Ратибор от предательской пули в спину…
– Это я уже знаю.