Черный Гиппократ
Шрифт:
— Вы об этом спросите у хирурга. А я не видела.
Перевезенцев перевел глаза на Нестерова:
— Извини, парень! Я несу ахинею, да?
— Все нормально, — улыбнулся Владимир. — Только не двигайся — у тебя капельница.
— Ты побудешь со мной, парень? Ты постарше… Ты помнишь тот фильм?
— Я помню… Того копа дважды ранили в живот. Первый раз отходили, а второй…
— У меня пока первый…
— А вот девушку не удалось спасти, — сказала Маргарита.
— Какую девушку? —
— К нам сегодня поступила девушка, — терпеливо объяснила Маргарита. — Бросилась в лестничный пролет. Сколько ни бились над ней — не спасли.
— Суицид… — сказал Перевезенцев.
Здесь в палату легкой стремительной походкой вошла медсестра Фаина.
Маргарита удивилась:
— Ты? Сегодня же мое дежурство…
Фаина улыбнулась ей прохладно:
— Я знаю, дорогая… Но дело в том, что Сан Саныч поменялся дежурствами с Блохом и вызвал меня. Если ты не очень против, то я тебя отпускаю — и буду несколько часов должна.
— Хорошо. Я не против, — согласилась Маргарита. — Но почему?..
Фаина осмотрела повязки на животе Перевезенцева, капельницу, ответила:
— Ну, понимаешь, у них — у врачей — свои дела. Кому когда дежурить — не мы решаем. А тут еще эта смерть!.. Девица-самоубийца на нашу голову!.. Сан Саныч — сама должна заметить — капитан корабля. Он стоит у штурвала, так сказать… И тяжесть ситуации принимает на себя… Да и здесь… — Фаина оглядела палату. — У меня чуть-чуть побольше опыта. Словом, отдыхай, Рита…
— Хорошо, — Маргарита кивнула на листы назначений. — Я все отметила здесь, что сделала.
Но Фаина, кажется, не слушала ее — она, подняв бровь, вопросительно смотрела на Нестерова:
— А вы помощник?
— Да вот… помог подушку подложить, — развел руками Владимир.
Фаина укоризненно покачала головой:
— Посторонним сюда нельзя входить… Даже таким симпатичным.
— Сестра, не прогоняйте его, — слабым голосом попросил Перевезенцев. — Мы разговариваем, и это отвлекает меня от боли.
Но Фаина была неумолима:
— Правила нельзя нарушать.
И Нестеров направился в свою палату.
Глава тринадцатая
Доктор Иванов, заглянув к Перевезенцеву и пробежав глазами назначения Блоха, удовлетворенно кивнул и направился к себе в кабинет. Там он достал из пухлой папки одну историю болезни и полистал ее. Остановился на данных обследований.
— О! Вот это чудненько!.. — пробормотал он себе и что-то выписал в блокнот.
Потом Иванов оторвал подклеенный к истории бланк с двумя кривыми линиями — красной и синей — и спрятал в карман халата. Принялся читать записи Блоха.
— Молодец, Давид…
В
Иванов, на секунду оторвавшись от истории, взглянул на нее и опять углубился в чтение:
— Все спокойно? — это был дежурный вопрос.
— Да, Сан Саныч, все нормально, — Фаина пребывала в некой задумчивости.
— Что-нибудь нужно? — Иванов продолжал читать.
— Нет, ничего не нужно, — голос у Фаины был бесцветный; при ее обычной эмоциональности это казалось странным.
Иванов оторвал глаза от истории и удивленно посмотрел на Фаину:
— Как вообще у тебя дела? Ты скучная какая-то… Может, злишься, что вызвал тебя на дежурство?
— Нет, наоборот, — слабо улыбнулась Фаина. — Для меня это сейчас отдушина.
— A-а, понятно! Значит, — личная жизнь…
Фаина сверкнула глазами — скорее обиженно, чем зло:
— Как раз никакой личной жизни! И если бы не работа, то не знала бы куда девать себя…
— А что говорит твой муж?
— Да какой он муж! — теперь Фаина сверкнула глазами скорее зло, чем обиженно. — Он козел. Притом совершенно обнаглевший. Денег домой не приносит ни шиша, а как в постель — так по-пионерски: «Всегда готов!»
Иванов ухмыльнулся и оглядел безукоризненные — классические — формы Фаины:
— Почему так грубо, Фаиночка? Его можно понять… Когда рядом такая женщина… Ты себя хоть в зеркало-то видишь?
— А в постели он слабак, — открыла секрет Фаина; в данный момент она почему-то была даже рада, что муж ее слабак в постели; она ощущала, как ей повезло в жизни, и получала удовольствие от этого ощущения.
— Слабак? — Иванов пристально посмотрел на Фаину, будто стараясь прочесть у нее на лице, не считает ли она и его слабаком.
— А разве нет?.. Во-первых, никакой предварительной игры. Сразу к телу — как боров. Кобели — и те сперва ухаживают за сучкой, крутятся вокруг нее. И только потом… Во-вторых, никакого искусства, никакого умения: подергается-подергается да отвалится к стенке, как сытая пиявка. О том, что чувствует или ждет партнерша, — и в мыслях нет. Никакой фантазии, никакого опыта…
— Да… беда! — сказал Иванов не то всерьез, не то с иронией.
Фаина, разумеется, не обратила внимания на явную неопределенность в его тоне:
— И вообще, когда он на мне, у него в позвоночнике что-то щелкает.
Иванов улыбнулся:
— В таком случае пусть поищет у себя остеохондроз…
Поделившись своими проблемами, Фаина несколько успокоилась и теперь пребывала опять в состоянии грустной задумчивости. Фаина подошла к Иванову и ласково взъерошила ему волосы, провела рукой по крепкому подбородку, погладила высокий благородный лоб, заглянула в глаза: