Черный хрусталь
Шрифт:
Я сунул руку за пазуху и извлек оттуда объемистый пакет. На изучение векселей финансисту хватило половины минуты.
– Очень рад за вас, – сухо заявил он. – Звонкая монета будет прямо сейчас. Если угодно, наше заведение предоставляет охрану.
– Не угодно, – в тон ему ответил я.
Очкарик исчез. Меня вдруг пробила легкая дрожь. Я незаметно стиснул пальцами ладонь девушки, окинул зал быстрым взглядом, отметив пару сонных стражей по углам и какое-то чахлое растение в лакированной кадке, стоящее возле металлической двери, которая вела из зала вглубь здания. Дворец звонкой монеты был пропитан пылью и скукой – насквозь, и в то же время я догадывался о том, что каждый день здесь шумят самые настоящие штормы и ураганы. За два месяца, проведенные в Альдовааре, я успел познакомиться с основами пеллийской финансовой системы, невероятно сложной, запутанной, но в то же время эффективной. У нас, на востоке, даже самые хваткие купцы еще не научились так лихо торговать самими деньгами, зарабатывая порою сто на сто. Здесь, в этих стенах, рушились, превращаясь в прах, старые состояния чванливой аристократии – и в те же минуты рождались новые, намертво прилипшие к пухлым пальчикам вежливых прохвостов, владевших кораблями и рудниками, биржами, верфями – прилипшие, чтобы превратиться не в роскошные одежды и драгоценности, а в станки, паровые машины и целые заводы.
За мутным стеклом раздались шаркающие шаги, и я увидел клерка, натужно волокущего два довольно внушительных кожаных мешка с бирками, украшенными печатями банка.
– Господину будет угодно пересчитать?
Таких указаний я не имел. Я имел указание спешить.
– Зачем? – поинтересовался я с самым ленивым видом.
– Превосходно. Тогда распишитесь – вот здесь.
Я поставил закорючку – прямо на синей печати, чтобы эта ни к чему не обязывающая подпись казалась еще менее разборчивой, так же лениво кивнул и подхватил оба мешка, переданных мне через узенькую железную дверь в стойке.
Золото – металл невыносимо тяжелый. Я знал об этом и раньше, но только сейчас понял, насколько же. Что до меня, то я предпочел бы видеть всю сумму в королевских ассигнациях или, на худой конец, в камешках, – но Эйно почему-то требовалось исключительно золото. Вынося (вынося? О боги – вытаскивая!) оба мешка из банка, я поглядел на одного из стражников – и встретил сонный, немного презрительный взгляд. Богатый дурень пошел тратить фамильные капиталы… не иначе как на девок, достаточно посмотреть на эту его женушку… Телла сработала по высшему разряду.
По улице промчались двое молодых людей на ухоженных, сильных лошадях, мимо меня не торопясь прошествовал седовласый муж в мундире королевского стряпчего – я впихнул оба мешка в карету, забрался туда сам, услышал, как хлопнула дверью Телла, – и мы понеслись.
– Кажется, пока все в порядке, – тихо произнесла она. – Хотя ты ужасно переигрывал.
– Не думаю, – отозвался я, проверяя магазин своего штуцера. – Клерк явно в сговоре, а охранник так на меня смотрел, что я чуть не расхохотался. Будет что вспомнить.
Судя по всему, возница спешил прочь из города. Освещенные улицы закончились, промчались, сверкая разноцветными фонариками, кварталы увеселений, и вот по правую руку появились бесконечные верфи. В седых лучах Эттилы проплыли мачты возводимых кораблей, тихонько дымящие трубы сталеплавильных печей – и карета круто свернула влево. Мы были за городом, теперь дорога шла вверх. Четверка коней резво тянула наш экипаж. Покачиваясь на мягком кожаном диване, я бросил короткий взгляд на Теллу – плотно сжатые губы, прищуренные глаза, – и подумал о том, что ей еще никогда не приходилось участвовать в таких приключениях. Над моей головой горел неяркий светильник, и я, вспомнив, что нас ждет еще обратный путь, достал из кармана набросанную Эйно карту. Возвращаться предстояло незнакомыми мне дорогами, так, чтобы въехать в город с совершенно противоположной стороны. Его предосторожности были мне вполне понятны – князь не хотел оказаться в центре скандала, так как видел, что гюзарский прохвост, даже зная, что Лоттвиц имеет оружие против него, все же может ввязаться в драку. На открытое нападение он не решился бы в любом случае, но вот на иск и обвинения в мошенничестве – возможно…
Экипаж остановился совершенно неожиданно. В передней стенке распахнулось окошко, и сильный мужской голос произнес:
– Четыре к семи. У вас минута.
Я знал, что те, кто приедет за деньгами, ни при каких обстоятельствах не должны были видеть нас, а потому шустро выпорхнул из кареты. Мы находились на небольшой поляне; песчаная дорога здесь раздваивалась. Неподалеку, под деревом, спокойно паслись две лошади. Не оглядываясь, я забрался в седло одной из них, сунул взведенный штуцер в специальную ружейную кобуру, посмотрел, как то же самое проделала Телла, и негромко щелкнул пальцами. Она кивнула.
Мы свернули налево и оказались под сенью могучих старых деревьев. Тьма была практически кромешной, но я верил своему коню, зная, что Эйно не подсунет нам доходяг, способных угробить всадника на какой-нибудь коряге. Мы двигались шагом, слушая, как посвистывает ночной ветерок.
Телла нарушила молчание первой:
– Как ты считаешь, здесь нет диких зверей?
Я с трудом удержался от нервного смешка.
– Думаю, что их почуют лошади.
За моей спиной полыхнула вспышка – обернувшись, я увидел, как девушка прикуривает свою трубку. В это момент моя нога зацепилась за некий предмет, висящий справа от седла. Нагнувшись, я нащупал довольно большую круглую флягу в кожаном чехле. В ней было вино, и я чрезвычайно обрадовался этому обстоятельству. Сделав по паре глотков, мы двинулись дальше. Вскоре лес поредел, впереди засеребрился ручей.
– Пока все правильно, – заметил я, поворачивая лошадь. – Может быть, нам стоит умыться? Эта мазня уже давно действует мне на нервы.
– Ты прав, – согласилась Телла. – А представь, как мы ходим в гриме по нескольку часов кряду? Да еще, бывает, по жаре. Думаешь, легко?..
– Тихо! – перебил ее я.
– Что? – шепотом спросила девушка, инстинктивно приближаясь ко мне.
– Кажется, я слышал голоса. Впрочем, наверное, это у меня еще море шумит. Знаешь, когда после двух с лишком месяцев на море попал наконец на сушу – два дня потом шатало. Это, собственно, тогда, когда мы с тобой познакомились…
Я наклонился над ручьем, зачерпнул в ладони ледяную воду и, тихонько ругаясь, принялся смывать с себя краску. Свои кустистые брови я засунул в карман. Рядом со мной, тоже шипя, умывалась Телла. Меж моих пальцев убегали в воду крошечные мальки. Вокруг стояла потрясающая, величественная ночная тишь, нарушаемая лишь едва слышным шумом ветра. Убедившись в том, что краски на лице не осталось, я подошел к лошади, достал флягу и присел на траву, глядя, как бежит серебристая вода. Эттила придает привычным краскам удивительные, свойственные лишь ночи, качества, они становятся дымными, не совсем реальными, кажется, что стоит к чему-либо прикоснуться – и предмет тотчас же растает, исчезнет, поднявшись вверх в ее безразличных лучах. А когда далеко на востоке появится вторая, гораздо меньшая луна Энбис, предутренний мир станет желтоватым, похожим на раннюю осень моих широт.
Телла уселась рядом со мной, молча протянула руку за вином.
– Еще никогда в жизни, – со смешком призналась она, – я не проводила время так необычно.
Ее волосы пощекотали мою шею. В ответ я осторожно погладил девушку по плечу и резко поднялся.
– Если мы задержимся, Эйно вышлет людей на поиски. Вперед! Будем надеяться, что уроки старика Тило не пропали даром, и я кое-чему научился… по крайней мере, разбираться в картах.
Мне показалось, что во вздохе актрисы прозвучало недовольство, но я не обратил на него внимания. Запрыгнув на коня, я направил его руслом ручья, которое вело вниз, к одной из множества впадающих в океан речушек. Вскоре мы выехали к поблескивающему в лунном свете озерцу – правее начиналась тропа, указанная в карте. Убедившись в том, что мы все-таки не заблудились, я облегченно усмехнулся.