Черный клинок
Шрифт:
В кромешной темноте их ауры, воздействуя друг на друга, многократно усилились, когда они замерли, обняв друг друга. Наконец-то стало осуществляться сильнейшее желание Вулфа, охватившее его с того самого момента, когда он впервые увидел Чику.
Атмосфера, горячая и густая, как смола, еще более сгустилась. Вулф начал медленно раздевать Чику, она слабо застонала. Он приник лицом к ее груди и нежно поцеловал один сосок, затем другой.
Чика обняла его за шею, потом не спеша сняла с него пропитанную потом и кровью рубашку, стянула джинсы, и он ощутил ее нежные пальцы на своих гениталиях. Она опять тихо застонала, обхватив ладонью его затвердевший член.
Внезапно Вулф опрокинул Чику и, подтянув ее бедра прямо к своему лицу, раздвинул ей ноги. Почувствовав аромат ее плоти, он не удержался и стал жадно целовать ее, ощущая во рту будоражащий терпкий привкус. Изогнув бедра и приподняв их, Чика подалась навстречу Вулфу, так чтобы его язык проник в нее как можно глубже. Вулф резко поднялся, встал над ней на широко раздвинутых коленях и, крепко сжимая плечи Чики, слегка приподнял ее над полом. Чика втянула ртом напряженный член Вулфа по самое основание, нежно придерживая при этом ладонями мошонку.
Ноги ее трепетали и содрогались, мускулы живота то напрягались, то расслаблялись, потом задрожали ягодицы, вверх поднялись бедра, а изо рта, в который глубоко вонзился член Вулфа, непроизвольно вырвался глубокий сладострастный стон. Ноги Чики широко раздвинулись, и Вулф, не в силах больше сдерживаться, одним движением выдернул член изо рта Чики и с силой, без остатка, вошел в нее.
Чика обхватила ногами его талию, так что он ощутил, как трутся о его грудь затвердевшие соски ее маленьких грудей. Он прижал голову девушки к себе, осушил губами слезы на щеках и покрыл все лицо поцелуями, а она, извиваясь и задыхаясь, не в силах остановиться, крепко сжимала стенками влагалища его член, втягивая его все глубже и глубже. Вулф почувствовал, как внутри у него вспыхнул яркий огонь, и их тела и души слились воедино...
После полового акта обычно приходят расслабление и ощущение некоторой опустошенности. На сей раз от любовников исходили энергетические волны-призраки – живые, пульсирующие, возбуждающие, – придавая потайной комнате особую темноту, как чай придает кипятку аромат и привкус. Такой момент может длиться один миг, а возможно, и вечность – кто знает? Но вот пришло время, и призраки стали возвращаться обратно в их мысли, в свои убежища, где они всегда покоятся.
Наступила пронзительная тишина, какая наступает после сверкнувшей молнии и оглушительного грома.
Окружающая обстановка возвращалась в первоначальное состояние, а вскоре они услышали доносящийся снизу шум оттуда, где стена потайной комнаты примыкала к гардеробу Моравиа. Чика перегнулась через лежащего Вулфа и выключила тускло светящуюся лампочку.
Вулф лежал тихо, не шевелясь, прислушиваясь к топоту полицейских, к их приближающимся и удаляющимся голосам, и сердце его то замирало, то начинало биться быстрее.
В темноте он чувствовал, что Чика сидит рядом, и впервые улыбнулся после сексуального напряжения. Но едва он закрыл глаза, как перед ним возник образ Сумы, оседлавшего мотоцикл «Харлей» и проносящегося с устремленным в одну точку огненным взором мимо пылающего Бобби Коннора. Заметив в глазах Чики крохотные огоньки, словно звездочки на небе, он хотел ей что-то сказать, но она пальцами показала на свои уши.
Ничего не слышно.
Тут он вдруг понял, в чем дело, и по телу у него поползли мурашки: исчезло тихое гудение главного кондиционера. Это означало, что полицейские вырубили электричество во всем здании. Положение ухудшилось: перестал поступать свежий воздух. Они, конечно, могут перебраться обратно в тот самый коридорчик, что пониже потайной комнаты, но что потом? Вниз, в вестибюль, они все равно спуститься не смогут, так как лифт не работает. Они находятся на пятидесятом этаже, а за тонкой перегородкой их поджидают бог знает сколько полицейских, готовых схватить их и заковать в наручники. Бризард решил по капле выдавить из них жизнь.
Почувствовав легкое прикосновение руки, он обернулся и увидел, что Чика поползла к тростниковой циновке. Что она намерена делать? Вулф помог ей отодвинуть циновку в сторону, она подняла люк и спрыгнула вниз, в коридор. Он последовал за ней. В другом конце коридора была видна открытая дверь лифта. Свет в нем не горел. Чика направилась туда. Но для чего? Лифт ведь все равно не работает.
В кабине лифта она молча показала наверх, и он увидел на потолке рабочий люк. Он понимающе кивнул головой, подсадил ее и тут же услышал легкий скрежет открывающегося люка. Она вылезла на крышу лифта. Вулф с трудом тоже стал протискиваться сквозь узкое отверстие. На полпути у него свело мышцы правой руки, и Чика должна была поддерживать его, пока он не протащил левую руку и не оперся локтем на покрытую густым слоем технической смазки поверхность. В какой-то момент он завис в воздухе без опоры для ног и не знал, то ли карабкаться наверх, то ли спрыгнуть обратно в кабину. Затем, собравшись с силами, он рывком подтянулся и оказался рядом с Чикой.
Несколько секунд он стоял скорчившись на металлической крыше, не в силах выговорить ни слова. Чика обняла его за плечи, и он ощутил, как от нее исходит то же тепло, что и от Сумы в конце их схватки. Но на этот раз, вливаясь в его тело, оно несло ему облегчение.
Затем он поднялся на дрожащих ногах. Она встала рядом. На крыше лифта было посветлее, и он понял, где они находятся: на самом верху лифтовой шахты, на высоте свыше пятисот футов. «Хорошо, что хоть невозможно взглянуть вниз», – подумал Вулф.
Вулф заметил, что Чика стала поднимать голову, и ощутил какое-то странное шевеление внутри себя. Свет совсем исчез. Вулфу показалось, что он проваливается вниз, в шахту, и инстинктивно ухватился за центральный кабель, но Чика сразу же отбросила его руки прочь и осторожно взяла их в свои ладони.
Что-то случилось. Вулф ощутил вибрацию. Одновременно с этим нахлынула какая-то давящая темнота, обладающая объемом и формой.
Заметив огненные искорки в глазах Чики и вспомнив объятую огнем Кэти, мертвого Джонсона, голубой огонь в груди Камивары, Суму с устремленным на горящего Бобби пронзительным взглядом, он вдруг понял, что в лицо ее сейчас смотреть не следует – это лицо Горгоны.
И все же он не отвернулся. Пристально глядя Чике в глаза, в которых плясали зеленые серпы, по-новому высвечивая пульсирующую темноту, сгущая ее или ярко освещая, как во время фейерверка, он ждал, когда все успокоится здесь, на самом верху шахты лифта.
Лифт в это время дернулся. Вулф ощутил толчки в своих мускулах и понял, что они вздрагивают не от усталости, не оттого что он выдохся вконец, – дополнительные резервы адреналина подоспели как раз в ту минуту, когда они вылезли из затемненной, лишенной воздуха потайной комнаты.