Черный клинок

ван Ластбадер Эрик

Внутри же оно было наполнено запахом благовоний и музыкой. На всем пути Юджи сопровождал мужской голос, певший под аккомпанемент электробаса о хризантемах и любви. В помещениях ощущался нежный и приятный аромат чего-то давно забытого и одурманивающего, словно опиум.

– У нас здесь назначена встреча с Наохару Нишицу, – сказал Вакарэ женщине-карлице одетой в великолепно сшитый мужской костюм.

Она ничего не ответила, лишь поклонилась и повела их мимо кафе, по комнатам, каждая из которых была расписана и обставлена по-своему. Затем она провела их по длинному залу, и, пока они шли в противоположную его часть, музыка и пение прекратились. Они прошли мимо окна, из которого

был виден крошечный садик, великолепный даже в это время года – самый конец зимы. Наконец карлица провела их по короткому коридору с шестью дверями и, показав на последнюю дверь, пригласила:

– Входите, пожалуйста.

Вакарэ обернулся к Юджи и слегка поклонился:

– Извини, но мне нужно по малой нужде.

Показав на отодвигающуюся в сторону ширму из рисовой бумаги, он предложил:

– Ты давай иди, не стоит заставлять Нишицу-сан ждать. А я мигом обернусь.

Юджи, немного поколебавшись, пошел один в конец коридора. Отодвинув ширму, он снял обувь и вошел в комнату. Карлица аккуратно закрыла за ним дверь, и Юджи услышал ее удаляющиеся шаги.

Комната благоухала от запаха мандаринов и роз. Стены ее были обиты расщепленными бамбуковыми дощечками и черно-серым материалом, на полу лежали циновки, на стенах висели горшочки с папоротником, розовыми и темно-красными орхидеями, вечнозелеными деревцами бонсай, повсюду играли солнечные пятна. Воздух в комнате был влажным, будто цветы только что полили. В углу стояли два металлических стула, жаровня-хибачи и тонкий матрас для спанья. На жаровне лежал свернутый в кольцо темно-красный шнур.

Вслед за ним вошла молодая изящная японка с длинными волосами, округлыми формами тела, нежными руками, прямыми плечами. Одета, она была как танцовщица или гейша, причем опытная – это сразу бросалось в глаза.

– Меня зовут Ивэн, – представилась она.

Юджи назвал себя, хотя и так прекрасно понимал, что она знает его имя.

Больше Ивэн не сказала ни слова, а только блеснула глазами цвета молочного шоколада. Она носила короткую юбку из темного шелка и белую блузку из того же материала. Макияжа на лице не было. На одной ноге, на голой лодыжке, поблескивал золотой инкрустированный браслет.

– Ну и что вы думаете обо мне? – спросила она.

– Думаю, что еще рано что-либо говорить, – ответил Юджи.

– Разве? А я кое-что думаю о вас.

– Что вы имеете в виду?

Ивэн вздернула подбородок: и задорно ответила:

– Думаю, что вы предпочтете: поразвлечься со мной или же посидеть с другом Вакарэ?

– Вопрос довольно бесцеремонный.

– Вакарэ хочет видеться с вами.

– Да, я знаю.

– Неужели знаете?

– Разве вас это удивляет?

Она продолжала пристально разглядывать его.

Юджи спросил:

– А где Нишицу-сан? Я пришел на встречу с ним.

– Вы пришли в храм Запретных грез, – заметила Ивэн. – Кроме того, вы пьяны. Поэтому вам лучше побыть со мной, а не с Нишицу-сан, не так ли?

Она сбросила с себя блузку и придвинулась к нему, голая по пояс. Затем закинула ему за талию ноги, приподнялась и зашептала на ухо:

– Я люблю иметь мужчину, когда у меня руки связаны на затылке.

Юджи онемел от изумления. Вообще-то она права: он, конечно, пьян и не может говорить с Нишицу. Какой же он дурак, что согласился с безумным планом Вакарэ проникнуть в общество Черного клинка. Но ведь когда они говорили, им казалось, что это легко сделать, более того, даже забавно. А вот теперь реальность оказалась непосильной тяжестью, навалившейся на грудь. Он и впрямь испугался «Тошин Куро Косай» и встречи с Нишицу. Вот он пришел в храм Запретных грез и ни минуты не

сомневается в том, что ему вместе с Вакарэ никак не удастся устранить Нишицу и нынешнее руководство общества.

– Я люблю, когда ноги у меня немеют и я не могу даже пошевелить ступнями, а единственное, что могу, – поднимать и опускать грудь и ворочаться под тобой, – шептала Ивэн, извиваясь на нем.

Юджи не мог устоять перед ее соблазнами и поневоле стал возбуждаться. Может, из-за того, что он перебрал виски и пива, или же опять-таки из-за сильного страха перед Нишицу, но он перестал вдруг владеть собой и чувствовал себя как приговоренный к смерти перед казнью. Во всяком случае, член у него поднялся и затвердел, словно железный.

Почувствовав это, Ивэн принялась напевать ему в ухо, закрыв глаза:

– О-о, вот это я люблю больше всего. Слившись воедино, мы сможем лучше ощутить все тонкости, вспомнить все, что хотим. – Распахнув его рубашку, она принялась тереться сосками о его грудь. – Ты ведь пришел сюда и ради меня? – С этими словами она принялась слегка покусывать его острыми белыми зубками.

Может ли человек из-за сильного страха терять голову? Юджи не мог ответить на этот вопрос, единственное он знал наверняка: он хочет целиком раствориться в Ивэн. Сняв с нее шелковую юбку, он принялся обматывать все ее тело темно-красным шнуром, пока она не превратилась в подобие прекрасной скульптуры. Он натянул шнур потуже, руки ее невольно закинулись за спинку металлического стула, а ягодицы приподнялись над матрасом.

– О-о! – только и могла произнести Ивэн, не в силах двигаться, лишь грудь ее судорожно поднималась и опускалась. Тело ее покрылось испариной, поблескивавшей в тех местах, куда попадал солнечный луч.

Юджи словно окаменел и не мог сделать ни шагу. Прогнувшись, он тесно прижался к ней, мышцы у него задрожали и содрогнулись. Он с наслаждением вдохнул ее запах, она благоухала, подобно большому трепещущему цветку, с которого он обрывал набухшие от влаги лепестки.

Легко и плавно вошел он в ее теплую плоть и почувствовал, как дрожат у нее бедра, увидел сокращающиеся мышцы живота. Волна восторга, который он редко испытывал, накрыла его с головы до ног, обдав жаром кожу и воспламенив разум. У него как бы открылось второе зрение. Он увидел самого себя в образе марионетки в клоунской маске с заумной физиономией, пляшущего под дергающимися веревочками. А дергал их сверху не кто иной, как Нишицу. Но как только он стал вглядываться попристальнее, веревочки перешли от Нишицу к кому-то еще, стоящему рядом в тени. Но к кому? Этого он не смог разобрать.

Юджи тяжело задышал, растянувшись поперек тела Ивэн и погрузившись в нее, а в следующий момент его подхватил стремительный пенящийся поток и он, не в силах сдержаться, вцепился зубами в ее плечо и ощутил на губах соленость пота и сладость ее крови.

Не менее острое наслаждение Юджи ощутил, когда принялся разматывать шнур и стал наблюдать, как постепенно обнажается белое тело Ивэн, вызывая в его воображении собственный образ в виде марионетки, но пляшущей на сей раз под рукой Минако – его матери, а не Нишицу.

Юджи пристально вглядывался в светло-шоколадные глаза Ивэн. Кровь в его жилах почти остановилась, тело покрылось гусиной кожей, и он весь задрожал.

– Что происходит? – шепнул он.

– Не бойся.

– А я и не боюсь. – Он говорил неправду и видел, что она знает это. – У меня такие тревожные видения.

– Это я показываю тебе мир в истинном свете.

Он даже невольно отпрянул. Хотя Ивэн и сидела почти неподвижно, ему показалось все же, что она вдруг выхватила кинжал и приставила к его горлу.