Черный космос

Мясоедов Владимир Михайлович

Глава 7

Ровно пять часов, тридцать четыре минуты и семнадцать секунд я парил в космосе, как гордая птица в небе. Или, скорее, дрейфовал, словно кусок чего-то куда менее интересного по волнам. Ну а как иначе маскироваться под обломок станции или еще какой технический мусор, неизменно появляющийся в обжитых системах просто в умопомрачительных количествах? Была бы у нас еще планета какая поблизости, так хоть в ее атмосфере всякая дрянь бы сгорала. Но, к огорчению экологов, естественный утилизатор отсутствовал, а потому окружающее пространство с некоторой натяжкой могло быть приравнено к неимоверно гигантской помойке, пусть даже между отдельными очагами загрязнений лежали тысячи километров. И в том было спасение всяких разных личностей, которых недруги могли бы попробовать искать здесь с помощью радара.

Современные

приборы, как человеческие, так вроде бы и нет, отслеживали свои цели в первую очередь по уровню энергии, которую использовали разнообразные объекты искусственного происхождения для своей работы. На каких именно принципах подобные датчики действуют, понять крайне тяжело и без профессиональной подготовки практически невозможно, а потому лучше это свойство техники принимать как данность и уметь им пользоваться. Аппаратура поиска, она штука тонкая. Если настроить ее неправильно, выдаст оператору умопомрачительную кучу ложных целей. Обычный же режим работы подобных устройств предусматривает поиск кораблей, ну максимум ракет. В общем, довольно крупных штуковин, потребляющих и соответственно излучающих весьма солидное количество энергии. Все остальное уже более-менее безопасно и, следовательно, вторично. А потому скафандр, если не пользоваться его реактором для запуска встроенных двигателей, установить работу климат-контроля на минимально допустимом уровне и сохранять молчание в эфире, с весьма высокой степенью вероятности, окажется проигнорирован как предмет неинтересный. А уж ракетный обстрел, после которого в стороны от цели разлетается настоящий дождь из разного хлама, так и вовсе делает шансы обнаружения и последующего уничтожения весьма маленькими. Ну где-то так в районе процентов двадцати. Конечно, в обычной ситуации такой риск, примерно равный вероятности после одного раунда игры в русскую рулетку оказаться с простреленным навылет черепом, считался бы совершенно неприемлемым. Увы, выбирать не приходится и остается лишь приспосабливаться к тому, что имеем.

Чтобы уменьшить свои шансы засветиться перед цедашу, я свернулся в позе эмбриона, как наиболее удобной и вместе с тем далекой от характерного силуэта человека в скафандре, а то мало ли, какие там на радарах программы распознавания стоят. Следом немного пошаманив с настройками своей герметичной скорлупы, зафиксировал целеуказателем принудительно покинутый модуль, чтобы не потеряться. Ну а потом заставил встроенную аптечку вкатить небольшую порцию снотворного прямо в кровь. Совсем не дергаться не смогу, все же я живой человек, а не киборг, у которого вместо нервов стальные канаты. Да и в случае чего умирать, будучи глубоко в отключке, не так страшно.

Примерно через пять с половиной часов я все же проснулся живым, свободным, изрядно закоченевшим и очень недовольным последним обстоятельством. Еще больше повысил градус напряженности тот факт, что привычные санузлы остались очень далеко и вообще после такого катаклизма вряд ли работают. А вот излишки жидкостей в организме скопились и, хотя скафандр был оборудован системой, необходимой для их поглощения и удаления, особого удовольствия ее использование нормальному человеку не добавит. Кажется, идеи ксенофобов после встречи с такими носителями разума с других планет начинают потихоньку находить отклик в моей душе. Все еще опасаясь выдать себя, я рискнул на несколько мгновений активировать встроенный двигатель. Как только вектор движения сменился на противоположный, отправляя меня обратно к станции, тут же снова заглушил его. Если рептилоиды все еще рядом, они могут проверить подозрительную активность, а могут и списать ее на обычные помехи, неизбежные в работе любой сложной техники. Вероятность обнаружения прямо пропорциональна разделяющему нас расстоянию, помноженному на интенсивность работы скафандра. Увы, снова засыпать на обратном пути было нельзя. Системы далеко не лучшей модели скафандра не смогли бы достаточно точно определить время полета, а размазаться о собственную станцию после всего пережитого стало бы на редкость глупым финалом.

Время шло, и, волнуясь о своем положении и одновременно сходя с ума от скуки, я через восемь часов вернулся практически туда же, откуда начал свой полет. Только уже изрядно мучимым жаждой, голодом и слегка озверевшим. Новый скафандр, полученный вместе с новой должностью, взамен старого, павшего в неравной битве с вражеским оружием и врачами, стремящимися поскорее добраться до тела пациента, оказался не заправлен емкостями с водой и пищей. А базы памяти его не имели даже какой-нибудь жалкой музыки, способной отвлечь

от мук испытывающего серьезный дискомфорт тела. Только рабочие программы, полезные, нужные, незаменимые, но очень-очень простые и скучные. К моменту, когда магнитные башмаки скафандра зацепились за твердую поверхность станции, вернее, ее обломков, эти программы были изучены до последнего байта и отпечатались в памяти на всю жизнь.

Основательно тут все покурочили, похоже, компанию «Звездный камень» пора списывать в связи с полным исчезновением всех основных фондов. Чтобы прийти к такому выводу, глубокие знания экономики не требовались совершенно. Модули разобранной станции, подвергшись ракетному обстрелу, в прямом смысле слова рассыпались на кусочки. Не все. Но центральный, куда и привела меня обратная дорога, точно. Потерявшие герметичность отсеки, напоминающие сейчас своей формой причудливо выгнутые микросхемы, близко познакомившиеся с молотком, медленно удалялись друг от друга. С каждым часом расстояние между ними увеличивалось. Сейчас я стоял рядом с громадной дырой в герметичной обшивке и судорожно пытался понять, где же тут теперь арсенал, склад или палуба эвакуационных капсул вместе с находящимися там спасательными средствами. Вообще-то оные в количестве пары штук имелись практически во всех помещениях, предназначенных для постоянного нахождения там людей. Но в местах, где располагались их основные запасы, после подобной катастрофы отыскать полностью исправные вещи весьма сомнительно. Плюс выжившие, если мне не одному так повезло, с высокой степенью вероятности, кучкуются там же. Не забыть бы пистолет снять с предохранителя, а то мало ли, как там они настроены по отношению к конкурентам в борьбе за драгоценный воздух?

– Кто это там по обшивке шарится, а? – По идее, ближняя связь потому и называется ближней, что уже на расстоянии в несколько километров не создает вероятности ее перехватить или даже обнаружить. Но все равно раздавшийся в динамике голос заставил меня нервно закрутить головой во все стороны, выискивая взглядом корабли цедашу. – Идентификационный код, живо! У вас десять секунд, потом открываю огонь!

– Да сейчас, сейчас. – Сразу стрелять не стали, а дали время, чтобы вспомнить сложную комбинацию букв и цифр, разученную буквально накануне. Уже хорошо. – Ловите код.

– Простите, шеф, не признал, – с некоторым облегчением послышался из динамика ответ. – Боялся, мародеры прилетели. Сами ведь знаете, стервятники иногда и прямо на поле чужого боя свой кусок урвать ухитряются. Сенсоры у нас тут ни к черту, ну или просто мы с ними управляться не умеем. Может, посмотрите их, а? А то инженеры есть, а на ногах никто из них не стоит. И из вентиляции последние полтора часа горелым пластиком тянет, но никто туда лезть не хочет, боясь сделать хуже.

– Прибуду, разберусь, – начальственно пообещал я, не желая заранее подрывать веру в свои силы напоминанием о несколько ином профиле основной специальности. И заодно радуясь, что на обломках станции вообще хоть какие-то системы работают, и в них теплится жизнь. И, поскольку рептилоиды ее до сих пор не уничтожили, делает это достаточно скромно, тихо и незаметно. – Где вы? В этом хаосе сам черт ногу сломит!

– Давайте к арсеналу, а там сразу поймете, зажигать какие-нибудь внешние маячки мы не можем, сами понимаете, если их засекут, плохо всем будет. – Подобное объяснение, увы, не особо помогло установить нужный маршрут. Как именно выглядит станция со стороны, я себе представлял. Однако не очень хорошо, поскольку практически не выбирался из ее уютного чрева. Да и вообще иллюминаторы особой популярностью на современных космических судах не пользуются. Впрочем, помнится, там должен был располагаться свой мини-причал для погрузки-выгрузки тяжелого корабельного вооружения, а это весьма выступающая штука. Гм. Если ее взрывами ракет не оторвало.

При помощи подсказок найти искомое место все-таки удалось, пусть даже не с первой попытки. Ну, не вязалась у меня как-то с ним глубокая дыра, окруженная лохмотьями из стали и пластика. Внутри подобного образования, по моему скромному мнению, уцелеть не могло решительно ничего, и, следовательно, выжившим не было смысла оставаться на абсолютно не приспособленном для их пребывания огрызке искалеченной станции.

– Здесь? – В душе благим матом орала паранойя. Чувство самосохранения настоятельно не рекомендовало соваться в настолько подозрительное место. А лазерный пистолет в руке оказался сам собой настроен на максимальную мощность выстрела. – Да тут же просто пепелище какое-то, вон, вижу стены из бронеплит сложены, так и они кое-где насквозь прожжены.