Черный крест на белой стене

Фаниев Андрей

Начальник лазарета нахмурившись, подошёл к койке. На багровом лице раненого, дрожали крупные капли пота.

– Как звать? – спросил он.

Ефрейтор сделал попытку подняться, но Васильев придержал его за плечо. – Не вставай.

– 2-го Полтавского полка. 3-й роты – с трудом ворочая языком, заученно начал Макухин, но Сергей Викентьевич мягко его остановил, – я спросил, как звать, а не какого полка.

– Сидор я буду – ответил он, облизнув сухие губы.

– Что с ногой Сидор? Расскажи.

– Когда поездом санитарным ехали, всё вроде хорошо было, а вчерашней ночью

как начало дёргать, аж мочи нет терпеть, и страсть как печёт!

– Ну-с, давай глянем, что тут у нас, – ласково промурлыкал Васильев, приподнимая одеяло – и увидев туго забинтованную ногу, раздражённо произнёс, – Александр Васильевич, уже давно все военные врачи знают, что методику Бергмана¹⁶ можно использовать только при пулевых ранениях с небольшим повреждением тканей. Вы же, зная о том, что ранение осколочное, пренебрегли этим и получили анаэробную инфекцию…, хорошо ещё до «gangraena gasea»¹⁷ не дошло! Срочно везите его в операционную и незамедлительно начинайте хирургическую обработку. Затем лечение открытым способом. До начала грануляции, постоянный контроль, для возможной корректировки тактики лечения! О состоянии докладывать дважды в сутки!

Александр Васильевич пытался что-то возразить, но, начальник лазарета поднял ладонь вверх: – В операционную! Cito!¹⁸

Когда они вышли из палаты, пожилой врач озабоченно произнёс: – Сергей Викентьевич, я полагаю, что нам целесообразно созвать консилиум с приглашением коллег из городских больниц. Меня очень беспокоит состояние Богуславского.

При этих словах Анна насторожилась.

– Это наш герой? – удивлённо переспросил Сергей Викентьевич, – ведь он уверенно шёл на поправку!

– Да, всё было так до сегодняшней ночи. Его привезли с осколочным ранением брюшной полости. Состояние здоровья опасения не вызывало. На протяжении двух суток температура была нормальная и его ничего не беспокоило. Сегодня ночью, как раз в мое дежурство, температура поднялась до 39, брюшная стенка напряжена. Лежит, скорчившись, колени подтянуты к животу, реакция Щеткина-Блюмберга¹⁹ резко положительная. Осмотрев его, я обратил внимание, что точка наивысшей болезненности не совпадает с местом операции. Я подозреваю, что начался перитонит.

Начальник лазарета нахмурившись, озабоченно покачал головой: – Что вами было предпринято?

– Для купирования болевого синдрома я сделал инъекцию морфия, и как только прибыл рентгенолог, сразу же направил на обследование. Сейчас жду, когда снимок просохнет, и после обхода зайду с докладом.

– Давайте к Богуславскому, – сказал Сергей Викентьевич, открывая дверь в палату.

Анна, опасаясь, что её выгонят, спряталась за спины врачей, вошла в палату последней и сразу увидела Петю. Он лежал на койке около окна. Глаза его были полуприкрыты, на лбу выступила испарина.

– Боже мой! Неужели это он! – подумала она. На прикроватной тумбочке одиноко лежало надкусанное и уже успевшее почернеть, яблоко. Анна вдруг ощутила приступ неудержимой нежности, смешанной с жалостью и, пытаясь унять слёзы, до боли прикусила губу.

Стараясь не привлекать внимания, она тихо вышла в коридор и направилась к кабинету начальника лазарет.

Дождавшись, когда он вернётся, Анна спросила: – Сергей Викентьевич, а что совершил это солдат? Бого, Богу…? Она сделала вид, что не помнит фамилию.

– Подпоручик Богуславский? – переспросил Васильев, – с началом войны он приехал, кажется из Бразилии, где у него было собственное дело, и поступил вольноопределяющимся в артиллерию. Прекрасно себя проявил, за что был произведён в офицеры. Когда немецкий арьергард, прорвав оборону, вплотную приблизились к батарее, организовал оборону и сумел продержаться до подхода нашей кавалерии. На следующий день пропала связь с корректировщиком огня. Двое солдат, направленных на ремонт линии, не вернулись. Богуславский лично направился устранить обрыв. Восстановил связь и заменил убитого дальномерщика. Возвращаясь на позицию, угодил под шальной снаряд.

В кабинет без стука вошёл врач, держа в руках рентгеновский снимок.

– Сергей Викентьевич, они проглядели маленький осколок – он протянул снимок, – Вот, взгляните, в нисходящей части толстого кишечника, около селезёночного изгиба.

Подойдя к окну, Васильев внимательно просмотрел снимок и вздохнул – здесь, коллега, консилиум ни к чему. Классическая картина гнойного, травматического перитонита. Немедленно готовьте его к операции. Без лаважа²⁰ не обойдемся.

– Можно посмотреть? – спросила Анна.

– Прошу вас, – он протянул ей снимок. Среди мутных пятен и кишечных петель, зловеще белело маленькое пятнышко неправильной формы.

Когда врач вышел, Анна тихо спросила, – он выживет?

– Спохватились во время, хирург опытный, организм молодой, крепкий. Думаю, выкарабкается, хотя…, – он вздохнул, – всё в руце Божьей…

***

Попрощавшись, Анна вышла и не торопясь направилась к Мариинскому институту. Размышляя о Богуславском, она свернула на Шереметевскую²¹ и сразу узнала красивое здание из красного кирпича. Уверенно толкнула высокую дверь и вошла вовнутрь. Вокруг была тишина, и она растерянно огляделась, не зная куда идти. Увидев сидящего за столом пожилого мужчину в сюртуке, Анна направилась к нему, как вдруг, взглянув на часы, он нажал кнопку и над головой оглушительно прозвенел звонок. Захлопали двери и в коридор, весело переговариваясь, высыпали воспитанницы, в серых и белых платьях с пелеринами. Девушки постарше, степенно прогуливались парами, снисходительно поглядывая по сторонам.

– Ах, Мария, я совсем запуталась, после Закона Божьего, сегодня космография или география?

– Ты Тата, поменьше думай о каникулах и Поля де Кока²² на ночь не читай, тогда не запутаешься – усмехнулась Мария, – а то у тебя как песне, – и не лишённым приятности голосом пропела:

В будуаре тоскующей нарумяненной Нелли,²³

Где под пудрой молитвенник, а на ней Поль де Кок,

Где брюссельское кружево… на платке из фланели!

На кушетке загрезился молодой педагог.