Черный крест на белой стене
Шрифт:
Анна была готова к такому повороту событий. Скорбно вздохнув, она произнесла: – Мы выехали весьма спешно. Собрались буквально за двое суток. Отцу предложили ответственный пост в управлении Владикавказской железной дороги. Я сразу направилась в канцелярию и попросила дать мне бумаги нарочным, но вы же знаете наших крючкотворов! Они пообещали выслать незамедлительно. Разрешите, пожалуйста, мне приступить к работе, на добровольных началах. У меня в Екатеринодаре никого нет. Отец сутками на службе, я маюсь бездельем, а должна, и хочу приносить пользу!
Сергей Викентьевич задумчиво побарабанил
– По ускоренной, – быстро ответила Анна и, предупреждая очередной вопрос, скромно добавила – я хорошо училась.
– Добро, поступим следующим образом! – кивнул начальник лазарета, прихлопнув ладонью по столу, – пока не будет документов, поработайте так. Работы действительно невпроворот. Когда придут бумаги, введём дополнительную единицу. Полагаю, это продлится дней десять. Сейчас будьте любезны, найдите старшую сестру Ольгу Васильевну и поступайте в её распоряжение.
Старшая сестра встретила новую подчинённую приветливо. Расспросив об обстоятельствах переезда, она сказала: – Сейчас я попрошу показать вам лазарет, а потом, – она взглянула на висящие, на стене часы, – поможете сестрам разнести обед.
Ольга Васильевна окликнула проходившую мимо медсестру, – Людмила, познакомься! Это Анна, прибыла к нам из Казани. Познакомь с нашими пенатами, а потом она поможет вам с раздачей.
– Идёмте – улыбнулась Людмила – давайте начнем с операционного зала. Вот взгляните – она открыла одну из дверей, и Анна увидела большую светлую комнату с высокими окнами. В центре стоял операционный стол с множеством никелированных рычажков и маховичков. Вдоль стен на высоких подставках лежали большие круглые коробки. – Биксы – вспомнила Анна – в них хранят перевязочный материал, и кажется, стерилизуют инструменты. На отдельном столике, прикрытом салфеткой, лежал подготовленный к операции инструментарий.
– Здесь у нас гипсовальная, а тут чистая, и гнойная, перевязочные, рентгенологический кабинет за углом. А вот это – она открыла ещё одну дверь – стерилизационный кабинет. Вы в Казани шёлк тоже по Кохеру30 стерилизуете?
– Конечно! А как же ещё? – нагло ответила Анна, сообразив, о чём идёт речь. Когда Людмила показала ей сестринскую, читальную комнату и столовую, Анна спросила, – а в палаты мы зайдём?
– Обязательно, – кивнула она – сейчас на кухни обед возьмём и пойдём разносить.
Взяв раздаточный столик, на котором уже стояли миски с борщом и пшённой кашей, обильно политой маслом, сестры двинулись по коридору. Людмила кивнула на бак, стоявший на нижней полке: – Там паровые тефтели, их мы кладем в последнюю очередь, а то бывает, скатываются.
В каждой палате Людмила представляла новую сестру. Раненые приветливо улыбались, кто побойчее, представлялся в ответ, неуклюже пытаясь флиртовать. Анна вежливо улыбалась, отшучивалась, с нетерпением ожидая, когда они войдут палату к Петру, которая была почти в самом конце. Наконец они подошли к белой двери с начищенной медной ручкой и Людмила остановилась: – Здесь у нас тяжёлые лежат. У Богуславского осколок не заметили, перитонит начался, вчера прооперировали. Ему сейчас ничего нельзя. Второй, ротмистр Михайлов, совсем плох, –
– А что с ним?
Людмила тяжело вздохнула. – Гангрена…, говорят, они в атаку пошли, позицию немецкую захватили, и в окопе всех немцев перекололи. Он в блиндаж дверь распахнул, думал пустой, а там один лейтенант от страха спрятался и две пули ему в голень… Кость в кашу размолотил. Ногу ампутировали, и к нам направили. В поезде гангрена началась…, сами понимаете, окопная земля, грязь… Мы тихо заглянем, если спят, будить не будем.
Она неслышно приоткрыла дверь, и удовлетворённо кивнула – спят. Анна вошла следом и сразу увидела Петра. Он лежал на спине и тяжело дышал приоткрытым запёкшимся ртом. По бледному заострившемуся лицу катились капли пота. Вдруг Людмила нахмурилась, на цыпочках подошла к койке, где лежал худощавый мужчина с тоненькими усиками и, приложив руку к сонной артерии, вздохнула: – Отмучился Андрей Андреевич, сейчас в мертвецкую повезём. Только тихо, чтобы Богуславский не проснулся.
Поставив на тумбочку Петра поильник с водой, они вернулись с каталкой, аккуратно переложили тело и, накрыв простынёй, повезли в подвал.
– Не боишься покойников? – спросила Людмила.
Анна пожала плечами: – Особого восторга не испытываю, но при нашей службе от них никуда не деться.
***
– Прости меня Господи, но это очень здорово, что Пётр остался в палате один – думала Анна, помогая Людмиле закладывать в стерилизатор инструменты. Поставив его на огонь, она спросила, – а второй, который с Михайловым лежал, как ты думаешь, выкарабкается?
Людмила помолчала: – Трудно сказать, я утром мерила температуру, было 37,5, значит, к вечеру будет все 39. Надежда слабенькая, будем надеяться.
– Это вы надейтесь, а мы будем действовать – подумала лже-сестра и сказала, – надо воду ему свежую дать, сейчас схожу.
– Да – кивнула Людмила, тщательно споласкивая кружку Эсмарха – и заодно, померь температуру.
Анна кивнула, взяла термометр, и быстро пошла по коридору. Подойдя к палате, она на мгновение остановилась и, раскрыв дверь, уверенно вошла вовнутрь.
Петр лежал в той же позе, и слегка повернув голову, безучастно смотрел в окно.
– Здравствуй Петя, – тихо произнесла она и присела на край койки. Богуславский повернул голову, его лицо удивленно вытянулось и, он с робкой улыбкой произнёс, – Катя???
– Называй меня Анна, – быстро ответила девушка, смахнув слезу, – ничему не удивляйся, объяснимся позже. Я достала самое сильнодействующее лекарство, но об этом никто не должен знать! В Екатеринодаре такого ещё нет, мне привезли из-за границы. Пять уколов и ты будешь здоров.
Петр растерянно молчал, и она быстро сунув по мышку градусник, начала готовить инъекцию.
Ещё в Краснодаре, она думала, взять шприцы с собой или воспользоваться госпитальными, но вспомнив, как однажды мучилась, разводя бициллин, который сразу кристаллизовался, забивая просвет иглы, взяла несколько одноразовых.
– На бок повернуться сможешь? – спросила она, приготовив шприц, и неожиданно вспомнила, что ей нечем протереть место укола. – Ничего, в месте введения антибиотика абсцесса не бывает – решила Анна и уверенно ввела иглу.