Черный лебедь. Романы
Шрифт:
Побледневший парень выругался сквозь зубы. В его бессвязных словах проскользнуло пожелание Тому Личу сгореть в аду.
– Похоже, сначала это предстоит нам, - вздохнул де Берни и на мгновение вышел из себя.
– Ах! Клянусь кровью господней! И всего-то надо было только поставить на полуют боевого моряка вместо этого глупого торговца. Мне следовало остаться там и заставить его управлять судном, как положено. А обслуживать эти пушки мог любой дурак. Но что толку говорить об этом теперь?
Он стал у окна, на месте, освобожденном откатившейся пушкой, следя за приближением пирата. Тот, еще уменьшив паруса, медленно, но верно подкрадывался к жертве, не способной
Со своего места де Берни видел на пирате матросов, занятых укладкой парусов, и еще двоих на баке с абордажными крючьями наготове.
Пробормотав что-то сквозь зубы, он резко обернулся к канониру.
– Иди наверх, дружок, и скажи всем на батарейной палубе, чтобы тоже шли наверх, здесь внизу больше делать нечего.
Для себя же он избрал кратчайший путь. Он прошел через квадратное окно, рискованно упираясь в пиллерс небольшого балкона. Затем, повернувшись лицом внутрь и упираясь босыми ногами в подоконник, он выпрямился и правой рукой ухватился за стойку балкона, до которой удалось дотянуться. Раскачавшись с силой и ловкостью обезьяны, он левой рукой схватился за перила балкона. Подтянувшись, он перехватил правой рукой и новым броском поднял локти до уровня перил. После чего, перебросив через них ногу, скрылся в кормовой каюте.
Мисс Присцилле и майору пришлось пережить самое ужасное потрясение в это страшное утро, когда они увидели полуголого человека, влезавшего в окно каюты.
Майор, успевший тем временем на всякий случай вооружиться, положил руку на шпагу и, возможно, вытащил бы ее, если бы тот не заговорил, давая им понять, что он избрал кратчайший путь в свою каюту. Вымазанные потом и порохом лицо, руки и обнаженный торс де Берни придавали ему внушающий страх вид. В голосе его звучало презрение.
– Бой закончен. Брансому следовало бы заняться сельским хозяйством. Только нужно было об этом раньше подумать. Так было бы лучше и для него, и для остальных. Этот глупец так и не дал мне возможности использовать пушки. Во имя всего святого, зачем такие люди идут в моряки? Это то же самое, если б я принял духовный сан. А Личу, без сомнения, нужен корабль, поэтому он бережет порох и идет на абордаж.
Из этого они сделали вывод, что француз принимал участие в бою.
Мисс Присцилла, считая, что только провидение может спасти ее, опустилась на колени. А майор выглядел беспомощным и нелепым.
Де Берни, однако, не проявлял в этой безнадежной ситуации ни страха, ни отчаяния.
– Не падайте духом, мадемуазель. Успокойтесь. Я здесь. Возможно, вам не грозит опасность. Вполне возможно. Поверьте: кое-что я смогу сделать. Вот увидите.
С этими словами он вошел в каюту, позвав с собой Пьера, сидевшего здесь же в ожидании.
Присцилла поднялась с колен, вопросительно глядя на майора.
В глубине души он считал француза тщеславным хвастуном, позирующим даже перед лицом грозящей опасности. Но чтобы подбодрить девушку, он, сделав над собой усилие, спрятал эти мысли.
– Не знаю, что он сможет сделать. Чтоб мне лопнуть, не знаю. Но выглядит он уверенным. Я бы сказал, что он парень находчивый. Не забывайте также, что он был буканьером и знает их повадки. Как говорится: ворон ворону глаз не выклюет.
Бормоча эти утешения, сам он, однако, не чувствовал никакой надежды. Из того, что они слышали не далее как прошлым вечером о Томе Личе, он мог предположить, что его участью может быть только смерть, да еще придется молить, чтобы она пришла скорее. Эта страшная перспектива заставляла
Тем временем огромный черный корабль заслонил солнце. Он скользил за кормой, отбрасывая холодную зловещую тень на окна, возле которых сидела она. Вдоль его фальшборта выстроилась в ряд команда. Сначала с палубы пирата донесся звук трубы, а затем послышалась барабанная дробь, и тут последовал мушкетный залп.
Мисс Присциллу бросило в дрожь, и майору пришлось поддержать ее рукой.
В это время, наконец, из каюты появился де Берни в сопровождении слуги. Он не только смыл грязь, но и обрел опять свою обычную изысканность. На нем снова были завитый черный парик, тонкая рубашка с кружевами и пара из лиловой тафты с длинными манжетами на черной подкладке и петлями, богато обшитыми серебром. Обут он был в превосходные черные башмаки из кордовской кожи. Вооружение его состояло не только из длинной рапиры, но и пары пистолетов, висевших, как это было принято у буканьеров, на концах палантина из темно-красной кожи, отделанной серебряными кружевами.
Мисс Присцилла и майор удивленно взглянули на него. То, что он в такое время потратил столько усилий на туалет, было удивительно само по себе. Но непринужденность поведения поражала еще больше.
Он улыбнулся их удивлению и пояснил:
– Капитан Лич - великий человек. Последний из великих буканьеров. Его надо встречать торжественно.
Он направился было к ним, но в этот момент пол у них под ногами содрогнулся от стука и грохота, сопровождавшихся треском шпангоутов, лязгом цепей абордажных крючьев, ударами рангоутного дерева и резкой трескотней мушкетных залпов.
Бросившись вперед, месье де Берни ухватился за стол, чтобы удержаться, майор упал на колени, в то время как мисс Присцилла, пролетев через каюту, нашла убежище в руках француза.
– Спасите меня!
– задыхаясь прошептала она.
– Спасите!
– Именно это я и собираюсь сделать. Думаю, это вполне возможно.
Твердые губы под маленькими черными усиками смягчились в улыбке. Он ласково погладил рукой ее золотистую головку, лежавшую у него на груди, и, может быть, это твердое, уверенное прикосновение успокоило ее больше, чем слова.
Майор, раздосадованный больше ситуацией, поднялся с пола и свирепо взглянул на него.
– Ну, что вы можете сделать?
– неприветливо проворчал он.
– Посмотрим. Может быть, многое, а может и нет. Но чтобы сделать все возможное, необходимо, чтобы вы повиновались мне.
– Тон его стал жестким: - Не вздумайте опровергать меня, что бы я ни сказал, и что бы вы ни думали об этом. Помните, что этим вы можете погубить нас всех.
В это время над головой прокатился топот ног, свидетельствовавший, что пираты ворвались на палубу «Кентавра». Пронзительные крики, смешавшись с грохотом пистолетных выстрелов и мушкетных залпов, составляли ужасные звуки боя. Что-то темное и тяжелое пролетело за кормовыми окнами вниз, и они поняли, что это было тело, сброшенное за борт с полуюта. За ним последовало еще одно, а затем еще.