Черный лебедь
Шрифт:
Анна удивленно посмотрела на Глеба. В суматохе она над этим не задумывалась.
– Теоретически, это может означать все, что угодно. Вы же не застали адъютанта именно в момент преступления? Возможно, иголку подложил Кирилл, чтобы заставить вас уйти из театра. Он же хотел этого? – увидев возмущенно распахнутые глаза Анны, он поспешил поправиться. – Это я перечисляю заинтересованных людей, не смотрите на меня так! Ведь он наверняка знает о вашей осторожности! Или он попросил Антона выдать вам неправильную информацию, и никакого яда там не было?
– Вы подозреваете близких мне людей?! –
Мгновения хватило, чтобы разрушить ту фантастическую близость, которая только что едва не бросила их в объятия друг к другу. Или показалось? И может и, правда: «Когда Господь хочет наказать нас, то лишает разума»?! И это только его разыгравшееся ретивое придумало очередную отмазку от женитьбы на Нине в виде неземного притяжения к другой? Ведь так не бывает, чтоб бац – и накрыло? Нет, с кем-то, может, и бывает. Но только не с ним. Голову он никогда не терял. Просто сейчас с дуру поверил в сказку. А Анна любит своего Кирилла…
Да, такого с ним точно не было. Чтоб эмоции захлестнули, подчинили себе и разум и тело, огненным смерчем прошлись по душе. И теперь свое еще не раскрывшееся в полной мере чувство он должен захоронить, как ядерные отходы, еще и сверху придавив свинцовой плитой.
– Простите, я по привычке начал рассуждать вслух. Несомненно, здесь Кирилл не причем – тогда не нужно было бы прятать вас, – вслух произнес Глеб, а про себя добавил «и он отправил вас подальше в строжайшей секретности, чтобы показать, какой он надежный или еще по какой причине».
Сейчас Штольцев чувствовал себя у разбитого корыта. Сказка превратилась в …пыль. Да и еще он начал сомневаться в себе как в профессионале: ни разу им не виденный Кирилл вызывал раздражение. Либо это уязвленное мужское Эго, либо профессиональная чуйка – и этот жених ( так и хотелось презрительно на манер старушек у подъезда сказать жАних) не такой белый и пушистый, каким кажется Анне.
– Дальше, может у вас в театре нашлись другие завистницы? – перешел Штольцев на подчеркнуто деловой тон, который еще больше озадачил Анну. Несмотря на все «Не», она не хотела разрушить ту иллюзию теплоты, нежданно согревшей ее. Зачем она только его одернула? Привычка?! Убеждение, что Кирилл всегда прав?
– Не думаю, у меня со всеми ровные отношения, – растерянно произнесла девушка.
– Если отталкиваться от мысли, что адъютант подложил иголку, то здесь тоже не все просто. В принципе, хоть он и не должен был находиться в гримерке, но оправдаться мог и менее глупым образом. Например, измерял зеркало, чтобы заказать дорогую раму. Босс хотел сюрприз сделать. А так получается, что он понес какую-то чушь. Почему?
– Не ожидал никого увидеть.., – тихонько произнесла Анна и немигающе уставилась на Глеба. – Он не знал, что гримерка на двоих, и что роль Черного лебедя исполняет не Лючия. Об этом в программке пока не писали.
– Ну вот, это больше похоже на правду! Наверняка, она и любовника своего достала, а раз вы говорите, что она в последнее время была совсем не в себе, то возможно начала требовать от мафиози чего-то невозможного. И растворяющийся бесследно яд – самый эффективный способ решить проблему.
– Тогда это значит, что мне ничто не угрожает?! – облегченно
«Отравленная ядом отчаяния острая стрела вонзилась в израненное сердце», – с иронией подумал Штольцев, действительно, ощутив болезненный укол. Для этой красотки ничего не изменилось в мире, небо с землей не поменялось местами. Он для нее никто и ничто, и она рада возможности вернуться к привычной жизни.
– Напротив, теперь ваша жизнь точно в опасности, – буркнул он, не поднимая взгляда. Горечь утраты того, что еще не было приобретено, жгла сердце. «Что, игрушку отобрали?» – язвительный голос заставил Глеба вернуться к реальности. – Если мафиози избрал такой экзотический способ избавиться от любовницы, значит, действительно, боялся, чтобы его не заподозрили. И только вы можете связать воедино любое происшествие с Лючией и визитом секретаря. Ведь вы фактически сбежали после триумфа. Значит, догадались о цели визита. И не проблема для мафии узнать, не проводилась ли экспертиза.
Взгляды снова встретились. Боль потери, разочарование, тоска, прикрытые деланным безразличием увидела Анна в глазах своего визави. «Так и должно быть», – горькое эхо разносило эту мысль вокруг.
Они будто стояли на тонком льду. И жаркая страсть, взорвавшая их размеренную жизнь, вот-вот грозила растопить этот лед. И что тогда? Вдвоем ко дну?!
«Еда – наслаждение вкусом!» – вспомнилась Глебу навязшая в зубах реклама. Однако сейчас никакого наслаждения не было и в помине. Шашлык словно сделан был из ваты, кинза, которую он считал идеальным партнером мяса, казалась травой с газона. Аппетит пропал, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не показать, до какой степени он расстроен. Кусок, даже получив тридцать три приглашения, все равно не хотел лезть в горло.
Анне было проще. Она и так не злоупотребляла едой, поэтому в том, что два кусочка мяса, порция ботвы, как выразился Штольцев, были съедены без особого энтузиазма, не было ничего необычного. Однако вежливость превыше всего. И, пытаясь придать улыбке некую официальность, она поблагодарила шеф-повара за прекрасный обед.
– Не стоит благодарности, я для себя старался, – твердо решив завязать на узел все, что упрямо пыталось вырваться из-под контроля, не очень любезно ответил он. Сейчас принцесса обидится, и женишок получит ее в том состоянии, в котором и сдал на хранение. И никто больше не позарится на чужое. «Чужое! Чужое!» – несколько раз повторил Глеб, как аффирмацию.
Глава 8
Возвращались они молча, убеждая себя, что мелькнувшие всполохи неведомого счастья, сумасшедшего притяжения, всего лишь мираж. Показалось. Привиделось.
Вынужденное совместное нахождение на одной территории стало просто мучительным. Светские разговоры ни о чем во время трапезы. (Иначе и назвать нельзя было чинное поглощение пищи на кухне). Выехав на природу, они тоже старательно избегали контакта. Анна сидела, уткнувшись в книжку, благо никто не мог уличить ее в том, что вместо текста она видит фигуру Глеба, гладкую кожу спины, покрытую, словно росинками, капельками воды. А тот раздевался у самой воды и, вдоволь наплававшись, ложился загорать там же, прямо на песке.