Черный лебедь
Шрифт:
К тому же у нее самой есть жених, Кирилл. Опытный. Серьезный. За ним, как за каменной стеной. Спокойно. Как на кладбище. Тут Анна поймала себя на мысли, что за эти дни ни разу не вспомнила о причинах своего бегства, о женихе. Словно Штольцев, как мощнейшая заглушка для всех видов сигналов, блокировал в ней малейшие проявления тревоги, беспокойства. С ним было спокойно, но не так как с Кириллом. Сейчас, образно говоря, она сидела, как на пороховой бочке. Но ни капли волнения при этом не испытывала. Она была уверена, что Штольцев так надежно охраняет эту бочку, что
Штольцев …Анна, погрузившись в размышления, не заметила, как Глеб оделся и, вытирая полотенцем волосы, теперь с любопытством смотрит на нее. Немного смутившись, она вопросительно посмотрела на мужчину:
– Нам пора ехать?
– Если хотите, можем остаться. Дышите воздухом, пока не наступит время чревоугодия. А то я чувствую, что даром ем хлеб работодателя. В квартире я за вас не беспокоюсь и потому будто бы не на работе, – и он улыбнулся так по-доброму, что Анне показалось, будто их негласно провозглашенный нейтралитет начинает терять заданные четкие контуры. По умолчанию они не сближались, не становились друзьями. Все в жестких рамках официальности – ни о чем личном. Даже в поезде случайные соседи по купе и то более откровенны друг с другом.
Глава 6
Они встречались на кухне, перебрасывались парой незначащих фраз и расходились по своим углам. Анна не знала, чем занимался Глеб, и ей это было любопытно. Возможно, сидел в интернете, читал, смотрел что-то. Почтой пользоваться он запретил. Соцсети, естественно, тоже. Хотя Анна нигде не была зарегистрирована, и ей смешно было бы подумать, что сам Штольцев мог торчать на одноклассниках, ставя «лайки» фоткам еды.
Сама она тренировалась по три часа в день, читала, иногда развлекалась каким-нибудь фильмом. После ужина шли гулять, но опять же четко соблюдая границы. Она в наушниках, слушая музыку, он, как коршун, осматривая территорию. Сидели где-то на лавочке у воды.
Но с каждым часом все больше чувствовалось, что соблюдать границы становится трудней и трудней. По крайней мере, для нее. Глеб был ей интересен. Причем как мужчина. С пугающей очевидностью она это сейчас поняла. Это совершенно было неожиданно, неуместно, нелогично. В самолете она представляла, что ее будет охранять несгораемый сейф – шкаф, с полным отсутствием каких-либо человеческих проявлений, просто человек – машина, стреляющий, не вынимая руки из карманов, проламывающий кулаком дверь.
*****
– Анна! – позвал Глеб свою подопечную. Анна выглянула из своей комнаты.
– Я вас слушаю.
– Я должен отлучиться часа на полтора. Вы уже большая девочка, но, надеюсь, сказки еще не забыли? – завязывая кроссовки, поинтересовался он.
– Что – то помню, – осторожно сказала Анна. Она еще никак не могла привыкнуть к ходу мыслей Глеба и постоянно ждала подвоха. А, как известно – чего ждешь, то и приходит.
– Ну, давайте навскидку! – подначил улыбающийся одними глазами мужчина. – Любые две!
– Спящая красавица. Синяя борода, – как старательная ученица, выпалила она.
– Синяя борода?! – с едва уловимой смешинкой переспросил Глеб. Его левая бровь иронично вздернулась, и оба поняли, что подумали об одном и том же. Правда оценка этой мысли была разная. Анна поняла, что элементарно прокололась. Синяя борода – сказка о жене, интересующейся тайной мужа. А Анне, действительно, хотелось заглянуть в комнату Глеба. Просто заглянуть. Может для того, чтобы лучше понять или что-то узнать о нем. А он подумал о том же самом, и ему эта мысль доставила самое настоящее удовольствие – эта девушка, ходячая загадка, хотела проникнуть в его мир. Дальше думать было нельзя, но и этого было достаточно.
– Неправильный ответ! Правильный – это «Волк и семеро козлят», – нравоучительным тоном произнес он. – Любые ассоциации неслучайны, как говорят психологи.
Девушка озадаченно уставилась на него.
– То есть сейчас я должна была вспомнить сказку, связанную с необходимостью держать дверь на замке?
– Именно, догадливая вы моя! Никому ни под каким предлогом дверь не открывать. Ни полиция, ни старушка попить воды – запить таблетку – ни пожар. На случай пожара, облить дверь балконную, шторы и окно, смочить водой одеяло, покрывало, взять с собой и на балкон. Понятно! Даже если скажут, что принесли мое тело! Никому.
Дверь захлопнулась, и наступившая тишина, словно издеваясь, зудела напоминанием о ее проколе. Если раньше она гнала от себя мысль о том, чтобы заглянуть к Штольцеву в комнату, руководствуясь соображениями хорошего воспитания, то сейчас, с потрохами выдав свое потаенное желание, она могла уже больше не заботиться о своем моральном облике.
Выглянув с балкона, она убедилась, что ее телохранитель уже завернул за угол. И, подогреваемая непреодолимым кошачьим любопытством, она, с замирающим сердцем, переступила запретную черту.
В комнате был идеальный порядок. Ни пресловутых разбросанных носков, ни рубашек, вкривь и вкось висящих, где попало. Постель убрана в ящик.
На цыпочках она прошла на балкон. В ее комнате был поменьше. Здесь журнальный столик и ротанговое кресло. На столике пепельница с парой окурков, сигареты, зажигалка и книга. Ей нестерпимо хотелось сесть в кресло, подержать в руках зажигалку, но мысль о том, что может оставить отпечатки пальцев и рассмешила ее, и удержала от посягательств на неприкосновенность имущества. А книгу можно и так рассмотреть.
Нассим Николас Талеб «Черный лебедь». Анна вздрогнула. Глаза ее будто увидели нечто такое, что заставило сердце забиться чаще.
Конечно же, она себя накручивает, но…. Может, она себе напридумывала насчет того, что нейтралитет рушится и границы сдвигаются? Ведь она явно расслышала, что Кирилл по телефону четко обозначил условия выбора человека, которому может доверить жизнь и безопасность невесты: профессионал высокого класса, немолодой и морально устойчивый. Последний критерий ее очень тогда рассмешил. Он бы еще потребовал наличие характера выдержанного, нордического, который в связях, порочащих его, замечен не был. Штирлиц, герой любимого фильма папы.