Черный Легион
Шрифт:
Абаддон ничего не сказал в заключение. Он опустил взгляд на свой Коготь, снова сжимая и разжимая огромную перчатку. За бронированными окнами наблюдательной палубы я видел мутные очертания нескольких кораблей – часть нашего сильно оскудевшего флота на стоянке в податливой пустоте пространства Ока. На таком расстоянии я не мог разобрать никаких деталей, но знал, что – как «Мстительный дух» и наш собственный керамит – их корпуса черные, потемневшие от психического огня, спусков в атмосферу и боевых ожогов. Черный не просто заменял некогда носимые нами цвета, он затмевал
– Я не могу этого сделать, – наконец, произнес я, нарушая неловкое молчание.
Он усмехнулся, как будто я пошутил.
– Вот как?
– Эзекиль, мне его не убить. Я пытался, прилагая все силы до последней йоты. Я не могу этого сделать.
Абаддон встретился со мной взглядом.
– Он сильнее тебя?
– Нет, – лгать не было нужды. – Нет, не сильнее. Я бы почувствовал и признался, будь это так.
Я замолк, будучи не в силах объясниться таким образом, который удовлетворил бы нас обоих.
– Ты вернулся ко мне, провалив задание, которое, как ты меня заверял с таким пылом, было обречено на успех. Хайон, я тебе советую не ограничиваться сбивчивыми полу-ответами сквозь зубы.
– Я не могу его убить, – повторил я. – Когда я пытаюсь это сделать, он отбрасывает меня. Это как бороться с приливом, не имея ничего, кроме громких слов. Как бы я ни скрывался, он чувствует мое присутствие. Как бы я его ни атаковал – незаметно, медленно, быстро, подло – он сводит мои усилия на нет.
– Значит он сильнее тебя, – Абаддон покачал головой. – Эх, тизканцы. Когда же вы усвоите, что не позорно признавать, что другие могут знать больше вас или обладать большей силой?
Чувствуя, как во мне полыхнул гнев, я осмелился шагнуть вперед:
– Дело не в силе. Будь это так, Эзекиль, мы бы с ним сражались. Сошлись бы в состязании, где каждый стремится одолеть другого. Здесь большее. Он смеется над моими усилиями. Отшвыривает меня, как ты сбрасываешь плащ. У меня нет ответов, брат. Я никогда прежде подобного не чувствовал.
Я наблюдал, как он отвернулся и зашагал прочь от меня под звук неторопливого оркестра сервоприводов. Когда-то этот зал служил обсерваторией. Местом, не предназначенным для войны, насколько такое вообще допускается на флагмане Легионес Астартес. Посреди комнаты стоял гололитический стол, поврежденный в былых боях, но все еще работающий. Свободной рукой Абаддон включил приготовленную серию изображений. Он вызывал гололиты всех кораблей, принесших присягу нашему делу: не только малый флот вокруг «Мстительного духа», а все, что Абаддон мог назвать своим.
Я смотрел
– Ты должен попытаться снова. Больше ни у кого из военачальников нет столько нашей крови на руках, как у этого пса с Барбаруса. Даравек должен умереть.
– Как прикажете, повелитель.
Моя сдержанная реакция вызвала у него смех, и я с радостью увидел, как на поверхность проступил хотя бы отблеск его прежней харизмы. Однако он то ли почувствовал, о чем я думаю, то ли мастерски научился это угадывать – улыбка быстро пропала.
– Ты так на меня смотришь, словно я могу разлететься на куски. Хайон, хватит бесполезных опасений.
Наконец-то он об этом заговорил. Я не собирался упускать такую возможность:
– Ты выглядишь усталым сверх всякой меры. Почему ты не позволяешь мне тебе помочь?
– Помочь мне? – веселье в его глазах омрачилось еще сильнее. – Я посылаю тебя туда, где ты нужен, чтобы сделать то, что необходимо сделать. Ты мой клинок, брат, а не нянька.
– Все в Эзекарионе видят, что с тобой что-то не так, но только я вижу, насколько глубоко это пустило корни. Тебя что-то терзает – нечто такое, что я практически вижу и слышу сам, пусть даже оно прячется в ветрах варпа. Оно становится сильнее, и его бремя тяжелее давит на тебя.
В тот момент он понял, что я не намерен отступиться, как делал все предыдущие разы. Возможно, я бы согласился довериться ему и воздержаться от углубления в проблему, не выгляди он таким подточенным и исхудавшим со времени моего прошлого возвращения.
– Это присутствие, – медленно произнес он, и вдруг показалось, будто он голоден. Даже умирает от голода. – Этот голос, который ты чувствуешь… ты отследил его до источника?
– Я пытался, – сознался я. – Больше тысячи раз. Ничего. Никакого источника.
– Хайон, – его голос зазвучал, словно рык, низкое дыхание, угрожающее урчание. Этот звук больше подошел бы не человеческому рту, а пасти зверя. – Ты превышаешь свои полномочия.
Эзекиль Абаддон – превосходный солдат, и воплощает собой все качества, необходимые военачальнику, дабы преуспеть в Империи Ока, однако и он не лишен недостатков. Имея с ним дело, надлежит постоянно быть осторожным. Тот гнев, что делает его несравненным воином, все время бурлит у него под кожей и всегда готов взорваться. И в ту ночь его запас терпения в отношении меня был весьма скудным.