Черный огонь. Славяне против варягов и черных волхвов
Шрифт:
А почему бы и нет?! Уж если белые боги обидели, не дали победы, обрекли на отступ, не будет беды и у черных спросить подмоги, рассуждал Добруж. Пусть страшно с черными связываться, пробегает все-таки холодок по спине, но он — князь, с князей другой спрос, давно уже понял он. Долго думал и сам себя убедил в этом. Князь, владетель — всегда стоит между черным и белым. Как бы ни твердили иное белые волхвы, запугивающие своей Правью, а у того, кому боги вручают право повелевать другими, — такая судьба, выходит, между добром и злом колом вертеться. Сами боги вручили ему власть — так сами пусть не пеняют…
Заметив, что князь повеселел, заблестел глазами, как прежде, дружинники тоже приободрились. Даже кони, казалось, ожили под всадниками, тверже, бодрей топтали Сырую Мать.
Поживем еще, повоюем…
8
— Князь! Князь!
— Ну, чего тебе? — пробурчал Кутря, не открывая глаз.
— Конные, князь! Конные верхи идут! Сам видел, своими глазами! — голосил Весеня, задыхаясь от торопливости.
— Где? Что? Много? — вскинулся князь, поднимая голову.
Парень подумал, посчитал в уме, озабоченно загибая пальцы на обеих руках.
— Да с десяток, пожалуй, будет, — сказал он наконец.
Кутря ошалело тряс головой, сидя перед ним враспояску. Никак не мог проснуться.
Ночью не спал почти, ворочался, а тут — надо же, разморило в тени, как косой срезало, словно объевшегося медведя, что засыпает прямо посреди лакомого малинника. Только голову приклонил, и скосило… И сны-то все такие хорошие, светлые… Сельгу видел, сына Любеню видел, сам он вместе с ними был. Они, все трое, радовались чему-то. Сельга смеялась громко, звонко, открыто, смотрела на него, как прежде, веселыми, ласковыми глазами, отливающими густой синевой глубоких лесных озер. И маленький Любеня ей вторил. Глядя снизу вверх на родителей, цепляясь за мамку, так и заходился тоненьким голоском, счастливо закидывая головку и показывая белые, ровные зубки.
Такой сон — век бы смотрел, не просыпаясь…
А может, еще и наладится все? Может, хороший сон в руку ляжет? Ну, баба, ну, перебесится передком, возвращались привычные тягучие мысли… Так он потерпит, он вообще терпеливый. Судьба научила и образумила. Многое пришлось терпеть… Не зря же ему во сне так радостно, легко было, как давно не случалось. Может, боги послали видение, чтобы его ободрить? Ведь может быть?
— Князь, князь… Да ты слышишь иль нет, чего говорю? — напомнил о себе Весеня.
Кутря, забыв за нахлынувшими думами, что его разбудило, глянул на него недоуменно. Рослый парень, стоя перед ним, нетерпеливо переминался с ноги на ногу, терзал рукоять свейского меча на поясе.
Воин… По примеру, подсмотренному у свейских дружинников, малый и на ночь не снимал с рубахи кожаный панцирь. Так и маялся ночами на своей лежанке, позвякивая железом. Пропах по жаре, как тягловая скотина-лошадь после долгого бега, духом шибал, хоть щитом от него закрывайся. Свеи-то, между прочим, хоть не снимают брони, зато моются и в погоду и в непогоду, в чистоте себя держат…
— Конные, князь! С десяток будет!
— Да слышу я, слышу…
Кутря, окончательно просыпаясь от прилипчивого, полуденного сна, размял руками лицо. Скользнул взглядом по окрестным холмам, густо покрытым лесной, непролазной порослью, по тяжелой, гранитной россыпи валунов, по чистому, жаркому небу. Вспомнил, как они далеко от дома, какой ведут поиск, подобрался, проснулся окончательно.
— Так… — сказал он. — А Талга где? Он вроде с тобой был?
— Так там он, Талга! За конными следит! — торопливо объяснил Весеня округляя озорные голубые глаза. — Мы с ним дозором рыскали, как ты велел. Ну, обратно сказать, притомились уже. Вдруг, смотрим — едут! Смотрим — конные, при оружии! Ну, я — к вам белкой! А он остался, дальше следит…
— Так!
Кутря оглянулся на остальных мужиков, что вольно посапывали неподалеку, тоже отдыхая привалом. Кое-кто, услышав их разговор, уже начали просыпаться, поднимали в их сторону лохматые головы, поворачивали бессмысленные от дремы лица.
Сейчас его ратных отроков в их временном становище тоже оставалось не больше десятка. Не великая рать, конечно. Остальные еще с утра ушли лощиной в другую сторону, князь сам их послал поискать следы черного капища за дальними холмами, у края болот. К вечеру, пожалуй, только вернутся, прикинул князь. Некстати, оказывается…
Кутря поднялся на колени, начал накидывать на себя кольчугу, брошенную рядом. Перетянулся поясом с мечом и ножом, прицепил на пояс нагревшийся на жаре шлем, надел через плечо лук и колчан.
— Ладно, поднимай мужиков, — приказал он Весене. — Пойдем посмотрим, кто там верхи бежит, что за звери такие…
Из-за малого числа подкрадывались к чужакам осторожно.
Подходя, заметили сначала Талгу-охотника. Его островерхая шапка торчала меж кустов валуном. Превратившись в неподвижный камень, талагаец следил за пришлыми сверху, с холма. И не таился вроде, просто сидел на корточках, а не знать, так и не заметишь, мельком подумал Кутря. Камень и камень, вон их валом вокруг… Все-таки бестолковые талагайцы — мастера добычу выслеживать, этого не отнять…
Конных оказалось девять человек. Ехали неторопливо, шагом, как ездят на затяжных перегонах. Все в хорошей броне, в полной воинской сбруе, при оружии и щитах. Но оружие и броня, по всему видно, после сечи. И кони хорошие, крепкие, только усталые очень, пена так и капает с лоснящихся, отощавших боков, скапливаясь в пахах.
Издалека, видно, путь держат, шепотом переговаривались мужики. Кто такие, с кем рубились и откуда их только занесло в эти безлюдные земли? Или прячутся от кого?
Когда подобрались поближе, хоронясь за деревьями, даже онемели от изумления.
Князь Добруж! Точно — он!
Сам ехал впереди, насупленный, мрачный, как ворон на зимнем морозе. Чуть заметно шевелил впалыми губами, словно разговаривал сам с собой… Те из родичей, кто встречал его раньше, сразу узнали это надменное, потертое летами лицо над щуплой подростковой статью. Такого забудешь…
По неслышному приказу Кутри парни так же незаметно подались назад. Таясь, перебегая на полусогнутых, словно выслеживая зверье, карабкались на крутой холм. Вниз, с другой стороны, посыпались уже быстрее — откровенно бежали. Пока конные будут огибать неспешным шагом коней долгий, пологий склон, можно будет приготовиться к встрече, сесть в засаду, напасть, сразу сообразил Кутря, подгоняя людей.