Черный передел
Шрифт:
Совершенно безумная череда событий. Происходили они довольно быстро, а все оттого, что однажды таким же приятным утром, сидя с князем за завтраком совсем по-семейному, в ответ на необычное предложение губернатора Новороссийской и Азовской губерний она, словно восточная женщина из какого-нибудь гарема, покорно ответила: «Слушаю и повинуюсь, мой господин!»
Глава третья
Синие тени в красной комнате
Тряся тщедушного чухонца-привратника, как яблоню, Глафира задавала ему вопросы и требовала немедленного ответа. Вопросов у нее было
Чухонец, плохо понимавший по-русски и за пять дней пребывания в особняке архитектора Земцова привыкший к совершенно безмятежной жизни, наконец, сообразил, в чем дело и кто такая Глафира. Он безропотно отдал ей связку ключей. Но горничная все равно его не отпускала. Тогда несчастный принялся объяснять, что приказывала ему делать молодая хозяйка и что не приказывала, а напоследок даже высказал ряд предположений о ее нынешнем местонахождении.
В разгар этой взволнованной беседы входная дверь широко отворилась, и в проеме возникла высокая и тонкая фигура женщины в казакине, платке и с берестяной корзиной в руках.
– Ты кого здесь ищешь, сударка? – горничная, стоя против света, щурила глаза, но разглядеть лицо вошедшей не могла.
– Глафира! – раздался в прихожей радостный возглас Анастасии.
– Ах, матушка вы наша голубушка барыня! – всплеснула верная служанка руками. – Какое же одеяние на вас? Кабы не до голосу, так и сроду бы не признала… Простите рабу свою неразумную!
С этими словами Глафира бросилась в ноги к Аржановой, стукнула лбом о пол, схватила край господского казакина и поцеловала. Анастасия заставила горничную подняться. Со слезами на глазах они рассматривали друг друга и обменивались бессвязными репликами.
– Похудели-то как! Прямо совсем с лица спали! – озабоченно говорила Глафира. – Вот оно каково без нашенского пригляда да во чужой стороне…
– Ничего, Глафира. Это пройдет. Зато весело было.
– Знаю я ваше веселье…
– Где Досифей? – перебила ее Анастасия, – Где Николай? Здоровы ли?
– Чего им сделается! На дворе повозки разгружают.
– А что нынче и Аржановке?
– Не извольте беспокоиться, ваше высокоблагородие. Все хорошо там. Зима стоит мягкая, трескучих морозов и не случалось вовсе. Зато снега много выпало. Озимые, думаю, теперь дружно взойдут и ранними будут…
Сообщая деревенские новости, Глафира помогла барыне снять казакин, повесила его на вешалку и проследовала за ней в покои.
В ее подробном повествовании фразы о бытие крестьянской общины – «дочь старосты разродилась на Крещение двойней» – перемежались собщениями о местных погодных катаклизмах – «в последнюю оттепель полчаса шел дождь» – и замечаниями о событиях у соседей – «в Крутогорках неизвестно от чего сгорела мельница». Завершилось все отчетом о больших праздниках, в том числе Святках, которые аржановцы любили отмечать буйно и с размахом. Анастасия слушала служанку внимательно, не перебивая, потому что это была частью ее жизни тоже.
После гибели мужа в сражении с турками у Козлуджи летом 1774 года, она, выполняя данное ему обещание, два года держала траур и жила в Аржановке почти безвыездно. Супруг оставил после себя долги, правда, не очень значительные. Вступив в права наследования, Анастасия, естественно, приняла их на себя и обещала в течение двух лет расплатиться по векселям.
Кредиторы, встретившись с молодой и красивой вдовушкой, ради собственного интереса стали давать ей лукавые советы. Например, предлагали взять у нее в счет долга обширную кедровую рощу, прилегающую к реке Ржанке, заложить имение в Дворянский банк, распродать крепостных семьями и поодиночке. Однако Анастасия их предложения, якобы привлекательные, решительно отвергла. Она с детства усвоила истину: земли, принадлежавшие предкам, пусть и другой семьи, в которую она вошла невесткой, – продавать ни в коем случае нельзя. Тем более, что долги выплатить было можно.
Для этого требовалось заняться хозяйством всерьез. Потому Анастасия принялась досконально разбираться в сельской экономике. Оказалось, это не так уж и трудно при определенном прилежании, настойчивости и житейской сметке. Перво-наперво она изучила план всех угодий и лично осмотрела их. Затем прочитала агрономическую книжку на французском о пользе севооборота, которую обнаружила в библиотеке мужа. Съездила во Льгов и узнала оптовые и розничные цены на рожь, пшеницу, овес, солому на сезонной уездной ярмарке. Порасспросив крестьян, высчитала, сколько пудов зерновых снимают в благоприятный год с Барсучьей пустоши.
Далее Анастасия проверила счета, представленные деревенским старостой Дормидонтом, и обнаружила: стоимость проданных месяц назад тридцати возов сена он умышленно занизил, положив при этом в свой карман около пятидесяти рублей. Вызвав старосту к себе, предупредила: если он не вернет эту разницу, то в наказание за воровство получит на конюшне сто ударов розгами. Дормидонт поначалу отпирался, истово клялся и божился. Тогда Анастасия велела Досифею и Николаю отвести его на конюшню тотчас. Это возымело действие, и больше староста, которого Глафира называла навозным жуком, молодую хозяйку уж не обманывал.
Аржановка относилась к селениям некрупным – всего-то семьдесят четыре двора. В одном проживал бобыль-ветеран, бывший денщик подполковника, в трех – вдовы с малыми детьми, а остальные принадлежали семейным мужикам-хозяевам, поставленным на тягло. Анастасия познакомилась со всеми. Она отлично понимала, что рост ее благосостояния напрямую зависит от этих людей. Двадцать шесть больших семей, наиболее зажиточных и трудоспособных, она сразу перевела на оброк – фиксированный денежный налог – и тем весьма облегчила им существование. Другие по-прежнему отбывали барщину, работая на госпожу на ее ферме, полях и огородах, но только – по два дня в неделю.
Еще она завела обычай крестить детей у бедных своих поселян и дарила каждому крестнику «на зубок» пять рублей – сумму, достаточную для приобретения коровы. Зная военно-полевую медицину примерно в объеме фельдшерской службы, Анастасия открыла в своем доме что-то вроде лечебного пункта и оказывала посильную помощь всем больным и страждущим. Важная роль принадлежала Глафире. При усадьбе она устроила аптекарский огород, сажала лекарственные растения и готовила из них мази, отвары, настойки, экстракты.