Черный пиар Адольфа Гитлера

Гогун Александр

Московский большевизм – самый уважаемый сотрудник капиталистических демократий.

Следует ли удивляться, что если государственные режимы подобным образом сами себя отрицают, они во всех других областях своей деятельности должны прибегать к помощи фраз?

Так, например, конгресс какой-нибудь демократической партии, на котором вожди, боясь быть освистанными, не без страха появляются перед своими избирателями, и который обычно кончается всеобщей дракой, выставляется всегда в высшей степени внушительной демонстрацией силы демократического миросозерцания. Наоборот, национал-социалистический или же фашистский конгресс, в котором в необыкновенном единодушии принимают участие миллионы, выставляется лишь как доказательство грубости диктатур и как отрицание свободы. Демократии борются за права маленьких народностей, но сами у себя их со спокойной совестью уничтожают.

Они же с особым удовольствием выступают за равноправие народов, но это не мешает им отказывать семидесятипятимиллионному народу в самых элементарных правах. Германия должна была бороться за самые естественные и простые права в течение пятнадцати лет.

Эти права не признавались за германским народом тогда, когда во главе его стояли не национал-социалисты, но демократы и марксисты. Когда же национал-социалистическое государство, которому это непрекращающееся угнетение и третирование сделалось нестерпимым, восстановило права германского народа собственными средствами, демократы нас обвиняют в том, что мы поторопились, и всего этого можно было добиться путем соглашения.

В течение пятнадцати лет они наиболее грубым образом нарушали самые естественные народные интересы и оскорбляли наше человеческое достоинство. Навязывали нам договоры и заставляли их нас принимать под наведенным на нас дулом револьвера, чтобы вслед за тем лицемерно обвинять нас в одностороннем нарушении принятых на себя обязательств. Совершенно не интересуясь мнением туземцев, они завоевывали путем пролития крови целые континенты.

Но, когда Германия требует обратно свои колонии, демократии начинают беспокоиться о судьбе туземцев, не желая подвергать их столь тяжкой участи? В то же самое время они не стесняются восстанавливать порядок в собственных колониях путем бомб, сбрасываемых с аэропланов. Туземцы должны безропотно переносить иноземное господство. Это ведь „бомбы цивилизации“ в отличие от других, „деспотических“, которые сбрасывались в Абиссинии во время войны итальянцами.

В демократических странах жалуются на чрезмерную жестокость, с которой Германия, а теперь и Италия, пробуют освободиться от еврейских элементов. Все эти демократические страны не могут пожаловаться на перенаселение. В Италии же и в Германии на квадратный километр приходится 140 человек. И, несмотря на это, Германия в течение десятилетий, не моргнув глазом, постоянно допускала на свою территорию все новых и новых евреев.

В настоящее же время, когда долее терпеть было уже не под силу, и германский народ уже более не хочет выносить этих паразитов, со всех сторон начинаются жалобы. Но можно было бы думать, что демократии не ограничатся только словами протеста и предоставят у себя место бедным евреям! – Ничего подобного! – В этих демократических странах для немецких евреев места нет. Они, значит, надеются, что Германия, с населением в 140 человек на квадратный километр, будет и впредь давать у себя место евреям, в то время, как в демократических странах с их менее густым населением евреи были бы в тягость! Помощи никакой, но нравоучений – сколько угодно.

Так убеждаемся мы, что национал-социалистическое государство имеет тех же внешних врагов, которых до прихода партии к власти оно в течение пятнадцати лет имело внутри Германии.

Однако, я должен заявить во всеуслышание: гораздо легче подвергаться оскорблениям того, кто нас не может грабить, чем подвергаться грабежу со стороны того, кто нас за это хвалит. Нас сегодня ругают. Но мы, слава Богу, теперь в силах положить предел каждой попытке эксплуатации и угнетения Германии! То государство, которое было до нашего прихода к власти, угнеталось в течение пятнадцати лет. И оно за это получило в награду репутацию вполне послушного демократического государства!

Для нас подобная позиция делается невыносимой в тот момент, когда значительное количество наших собратьев по крови должно выносить безропотно треск демократических фраз. Я буду говорить о Чехословакии.

Это государство – демократия, т.е. оно было создано на основании демократических принципов после того, как значительное большинство народонаселения этого государства просто-напросто принудили принять сфабрикованную в Версале конструкцию и в нее войти. На правах подлинной демократии господствующее меньшинство этой страны начало после этого угнетать большинство населения, всячески преследовать его и лишать его возможности достойного человеческого существования. А в это время остальному миру мало-помалу навязывали убеждение, что это государство должно выполнить совершенно особую политическую и военную миссию.

Эту

миссию бывший французский министр воздухоплавания нам недавно разъяснил. Чехия, по его мнению, существует для того, чтобы забрасывать в случае войны немецкие города и промышленные центры бомбами. По-видимому, речь в данном случае шла о нам уже известных „культурных бомбах“!

Эта задача, однако, стоит в непримиримом противоречии с мировоззрением, жизненными интересами и стремлениями большинства жителей этой страны. Поэтому это большинство должно безмолвствовать. Каждый протест против поползновений этого государства есть покушение на его интересы и противоречит его конституции. Но, так как эта конституция была составлена демократами, она преследовала цель не столько защитить интересы угнетаемых, сколько обеспечить осуществление политической программы угнетателей. Эта политическая целесообразность требовала также найти такую конструкцию, которая обеспечивала бы чешскому народу суверенное преобладание над другими народами. Тот, кто протестовал против подобного порядка вещей, тот объявлялся врагом государства и ставился, согласно демократическим принципам, вне закона. Так называемый „государственный“ народ чехов наделялся прерогативой строго следить за тем, чтобы никто из остальных народов не посмел и не пробовал бы бороться с подобной „целесообразностью“.

Если же, однако, кто-либо из большинства угнетенных народов позволил бы себе протестовать, того можно подвергнуть физическому воздействию, а при желании или необходимости даже отправить на тот свет. [85]

Если бы дело шло о чем-либо, нас не касающемся, мы могли бы рассматривать этот случай, подобно многим другим, лишь как интересную иллюстрацию демократических представлений о правах народов на самоопределение, и принять все это к сведению. Но дело в том, что среди большинства народов Чехословакии, угнетаемых этим государством, находится также 31/2 миллиона немцев, другими словами приблизительно столько же людей нашей расы, сколько насчитывается, например, в Дании. Эти немцы также творения Бога. Всемогущий создал их не для того, чтобы они были выданы с головой чуждой, ненавистной им власти. И Он также не создал семь миллионов чехов для того, чтобы они выслеживали бы, опекали бы, а тем более физически преследовали и мучили три с половиной миллиона немцев.

85

Так в документе. Вероятно, некорректный перевод.

Как известно, условия жизни в этом государстве совершенно невыносимы. В политическом отношении здесь семь с половиной миллионов людей, [86] во имя прав на самоопределение некоего г. Вильсона, лишены всякого права на самоопределение. Экономически эти люди планомерно разоряются и обрекаются на медленное вымирание. Эти страдания судетских немцев совершенно беспримерны. Их хотят просто стереть с лица земли.

Если три с половиной миллиона людей не смеют петь песни о восьмидесяти миллионах своих собратий только потому, что это не нравится чехам; или если их избивают до крови за то, что они носят чулки, цвет которых чехам не подходит; или если их терроризируют и мучают за то, что они обмениваются приветствием, которое неприятно чехам, хотя они так приветствуют только друг друга; если их по поводу каждого проявления национальных чувств травят, точно животных, тогда возможно, что все это нашим достопочтенным представителям демократии безразлично или даже приятно именно потому, что в данном случае речь идет о трех с половиной миллионах немцев.

86

По-видимому, опечатка. Имеются в виду все те же 3 1/2 миллиона судетских немцев.

Я могу только сказать представителям этих демократий, что для нас это не безразлично и что, если эти преследуемые люди не смогут постоять за себя, мы им поможем. Бесправию этих людей должен быть поставлен предел.

Я об этом уже исчерпывающим образом заявил в своей речи от 22 февраля. Со стороны версальских дипломатов было в высшей степени близоруко вызвать к жизни совершенно нежизненное государственное образование под видом Чехословакии. В своей речи, произнесенной 22 февраля в рейхстаге, я заявил, что Германия более не будет терпеть угнетения и преследования трех с половиной миллионов немцев, и я прошу иностранных государственных деятелей поверить, что это были не пустые слова.