Черный принц
Шрифт:
Огонь вырывается сквозь стиснутые пальцы, ползет по руке Сверра, и белая рубашка его начинает тлеть.
– Ты больна, Кэри.
– Я знаю. А тебя нет.
– Есть. – Он раскачивается, то опускаясь на босые пятки, то подаваясь вперед, заставляя Кэри отползать. – Ты меня помнишь, значит, есть. Ну же, Кэри, уходи…
Он протягивает руку, разжимая кулак, и на ладони остается смутно знакомый фиал. Пламя же охватывает плечи и волосы Сверра, и искры кружат роем рыжей мошкары, садятся на шляпку Кэри, и та вспыхивает.
– Беги!
Крик
Нет моря.
И нет огня.
Комната. Приоткрытое окно с сугробом на подоконнике и острыми иглами сосулек. Платье, не то брошенное, не то забытое на кресле. Маска остроклювая и ожерелье из серебряных перьев.
Вчерашний бал…
…и черная роза в руках.
Королевский дворец. Зал. Суета. Толпа. Брокк, который вдруг потерялся… и Оден. Прогулка в сад, где лавка и бумажные фонарики. Черные вороны… просто чья-то дурная шутка.
Кто это говорил?
Голова все еще была тяжелой, и силы, с которыми Кэри вынырнула из странного сна, таяли. Она сидела на кровати, свесив босые ноги, наслаждаясь прикосновением к неестественно холодному полу.
– Вороны, – собственный голос был хриплым, каркающим.
И вправду ворона, встрепанная и больная… вот только болезнь эта… черная роза.
Вороны. Духота… и бред, в котором опять же жила чернота… пробуждение вчерашнее, помнившееся смутно… и возвращение в сон… Сверр.
О чем он хотел предупредить?
Нельзя спать. Сон лишает сил, но их и так немного, Кэри и встать сама не способна. А вот дотянуться до колокольчика – вполне. Горничная явилась тотчас.
– Мой муж…
– Уехал, леди.
– Сказал, когда вернется?
– Нет, леди.
…скоро… он обещал, и Брокк слово держит. Черная роза… почему эта роза не выходит из головы? И запах ее, одуряюще сладкий аромат… кажется, Кэри ненавидит розы.
…ты заболела.
Ложь.
…все серьезно?
– Что сказал доктор?
– Доктор? – Горничная смущена.
И мерзнет. На ней платье из плотной шерсти, но она все равно мерзнет и косится на раскрытое окно. Значит, в комнате очень холодно, а Кэри холода не ощущает.
– Простите, леди, но… я не знаю.
Беспомощная ложь. И выходит, что доктора не приглашали. Почему?
…потому что с этой болезнью врач не способен справиться.
А кто тогда?
Фиал на ладони…
Яд.
– Будь добра, подай мне шкатулку… – Кэри попыталась встать, но поняла, что не в состоянии удержаться на ногах. Горничная просьбу исполнила, ей явно было неуютно в этой комнате, наедине с Кэри.
Боится?
Не Брокка, но… чего тогда? Не того ли, что хозяйка вдруг умрет? Печально было бы… несвоевременно. Слово привязалось, нелепое какое, смерть, как и болезнь, редко приходит вовремя. Откуда только взялись эти циничные мысли?
Шкатулку горничная поставила на колени Кэри и крышку помогла открыть. Брошь-камея и пара простеньких колец, часики-луковица, жемчужные серьги, на левой сломан замочек, но отдать серьги в починку руки не доходят… надо Брокка попросить, он сделает.
…фиал из обманчиво-тонкого стекла лежал на самом дне, скрытый тяжелой нитью жемчужных бус. Яд, который подарила леди Грай.
…духи и яды…
…духи надо будет попросить, Грай не откажет.
…яд…
Мысли сбивались. Нельзя отвлекаться, нельзя возвращаться в сон…
…яд и черная роза, которую передали для Кэри…
…не стоило принимать цветы.
Плохо. И кровать манит, но спать нельзя. Она должна дождаться Брокка, чтобы…
…просто дождаться. Считать бусины на ожерелье… почему-то всякий раз получалось иное число. Но Кэри с непонятным самой себе упрямством перебирала их.
– Раз, два… четыре и пять… выхожу тебя искать… семь… и девять… – Цифры путались, а голова кружилась с каждой минутой сильней. И горничная, которая то появлялась, то исчезала, а Кэри не понимала, куда она исчезает.
– …двадцать девять… и двадцать девять… – Она забыла, какая цифра должна быть дальше, и повторяла навязшие на зубах слова.
Стрелки часов не двигались. Кэри старалась не смотреть на них, но не удерживалась, вновь и вновь цеплялась взглядом. А потом вдруг поняла, что часы просто-напросто остановились. Испугалась сначала, что не только эти, на каминной полке, вытащила цепочку, сдавила механическое сердце в кулаке и, прижав к уху, слушала.
– Кэри? Ты как?
Брокк выглядел отвратительно. И, наверное, она тоже, но у Кэри хватило сил улыбнуться, правда, улыбка эта была ложью, как и его ответная…
– Ложись…
– Мне нельзя. Если я лягу, то усну. А если усну, не вернусь.
– Тебе так только кажется.
Брокк в мятой рубашке с грязным воротничком, надо полагать, еще вчерашней.
– Я не позволю тебе умереть, девочка моя.
– Это яд, да?
Нехорошо лгать, и Брокк не пытается. Просто отводит взгляд.
Яд.
– Что у тебя просят взамен?
Молчание.
– Брокк!
– Кэри, это…
– Пожалуйста, я ведь имею право знать.
– Пока ничего. До встречи еще три часа… у нас есть целых три часа… и мы оба не завтракали. Кстати, и не ужинали тоже. Ты голодна?
Нет.
– Да. – Кэри цепляется за руки. Рядом с ним сны отступают, и у нее хватает сил встать и сделать несколько шагов к креслу, на которое плед наброшен. – Ты не замерзнешь здесь?
– Ничуть.
– Что они…
– Забудь, моя янтарная девочка. Просто поверь – все будет хорошо… у тебя, у меня…
Она верила.
Пыталась. И ела отвратительно горячий суп, заставляя себя глотать. Суп жидкий, но жажду не утолял. Голос Брокка доносился издалека. А он так и не рассказал ей сказку про дракона, но чтобы с белыми крыльями…