Черный ростовщик
Шрифт:
Сержант влетел обратно внутрь комнаты. Его напарник вскочил из-за стола. Эспада метнул кинжал. Француз уже коснулся пальцами рукоятки пистолета, когда «бискаец» вонзился ему в грудь и усадил обратно на скамью. Тот бы и дальше завалился, но дальше была стена и падать было некуда. Эспада в тот же момент схватил со стола шпагу и приставил острие к горлу сержанта.
— Замрите, мсье.
Тот едва заметно кивнул. Эспада прислушался. Вроде бы поднятый ими шум никого не потревожил. Сержант тоже ничего не услышал и предпочел вступить в переговоры.
— Я вас не помню, мсье,
Говорил сержант тихо, чтобы не нервировать понапрасну нападавшего. Сам он при этом оставался спокоен.
— Я не хочу выйти, — так же тихо перебил его Эспада. — Я хочу войти внутрь.
— Так это завсегда милости просим. И нечего было устраивать это представление.
— На моих условиях, — уточнил Эспада. — Где та испанка, которую вчера выловили в море?
— Вроде не в море, но она внизу, в отдельной клетке, — не стал отпираться сержант.
— В клетке?! — шепотом, но искренне возмутился Эспада.
— А что вы хотите, мсье? — так же тихо ответил сержант. — Ваша дамочка троих на тот свет отправила, и графа де Меркера чуть следом за ними не наладила. Это вам не шутки.
Эспада смог только озадаченно хмыкнуть в ответ на это заявление. Диана, конечно, девушка свободная, и законы не для нее писаны, но такого дон Себастьян даже от нее не ожидал. Хотя Диана сверх того показалась ему девушкой очень практичной и просто так подобное бы не учинила. Но гадать можно долго, а форт-тюрьма — не Эскуриал, и обойти ее Шарлю много времени не потребуется.
— Веди, — коротко скомандовал Эспада.
Он чуть отвел шпагу, но держал ее так, чтобы в случае чего прикончить сержанта одним выпадом. Тот это понимал и провокаций не устраивал. Он медленно поднялся на ноги, глянул на своего напарника, тихо вздохнул и направился к двери. Эспада подумал было сразу забрать кинжал, но не хотелось выпускать сержанта из-под контроля даже на секунду.
За поворотом путь преградила железная решетка. Сразу за ней каменные ступеньки уходили вниз, во тьму. Сержант сразу выбрал нужный ключ, отпер решетку и протянул руку к факелу на стене. Эспада остановил его.
— Я посвечу вам, мсье, ступайте вперед.
Тот неохотно отвел руку и зашагал вниз. Эспада не отставал ни на шаг, внимательно поглядывая по сторонам. На счастье их обоих, должность коридорного в подземной тюрьме оказалась вакантной. Внизу не было никого, кроме сидельцев. Сам коридор в наличии имелся, и даже не один. Вдаль тянулся один главный, проходящий, должно быть, под всей крепостью, и от него влево и вправо отходили коридоры поменьше. Камеры располагались по обе стороны. Вместо дверей были стальные решетки, отчего, видимо, и употреблялось выражение «в клетке». Ни одного окна Эспада не заметил, но по ногам тянуло холодным воздухом.
Решетки по разным сторонам коридора располагались не напротив друг друга, а со смещением. Так, чтобы смотрящий сквозь нее изнутри уперся взглядом в точку, находящуюся строго посередине между двумя соседними решетками. В чем был смысл такого расположения, если все равно единственным источником света был факел в руках тюремщика, а без него в кромешном мраке и самой-то решетки не было видно, Эспада не понимал, а спрашивать не счел нужным.
Пленницу поместили в особом отделении. Чтобы попасть туда, надо было пройти длинным узким коридором, а потом отпереть еще одну железную решетку. Тут сержант долго звенел ключами, и Эспада начал терять терпение:
— Мсье, я спешу.
— Прошу прощения, — отозвался сержант. — Но эту дверь мы не часто открываем. Никак ключ не найду… А, вот он.
Проржавевший замок громко лязгнул. Сержант толкнул дверь, и та тихим, но противным скрипом напомнила, что ею не только редко пользовались, но и совсем за ней не ухаживали. Сразу за дверью был поворот, а за ним — новый спуск вниз. На этот раз короткий, всего на десять ступенек. Внизу была прямоугольная комната; в длину ровно вдвое больше, чем в ширину. Лестница лепилась к одной из длинных стен, заканчиваясь точно посередине. В стене напротив размещались две квадратные камеры, по здешнему обыкновению забранные решетками. Здесь факел не требовался. Прямоугольную комнату и обе камеры ярко освещали четыре масляных лампы, хотя особенно рассматривать тут было нечего. Все помещения были практически голыми.
В камерах было лишь по охапке соломы, заменявшей арестантам кровать. В правой кто-то лежал на соломе, завернувшись с головой в драный черный плащ. Левая камера пустовала. В прямоугольной комнате вся скудная обстановка сконцентрировалась у той стены, что оказывалась за спиной сходящего по лестнице. Там стояли стол и длинная деревянная скамья. За столом, откинувшись спиной на стену, сидел охранник. Перед ним лежали обнаженная шпага и мушкет. Этого было бы вполне достаточно, чтобы сорвать планы дона Себастьяна, будь этот француз чуть поживее.
Охранником тут был высокий темноволосый мужчина в синем камзоле, расстегнутом на груди. Остекленевшие глаза смотрели в вечность. Вокруг шеи был туго затянут синий шелковый платок.
— Вижу, ваша дама тут зря времени не теряла, — буркнул сержант.
Эспада сильно сомневался, что это порезвилась «его дама», но посвящать француза в свои сомнения не стал. Да тот к этому и не стремился. У него были свои планы.
То, что сержант вывел его на еще одного охранника, своей возней с ключами заранее предупредив того о визите, Эспада понял сразу, но не видел в этом оснований для обид. Если бы охранник был поживее и, таким образом, оказался бы проблемой, сержанта, конечно, пришлось бы убить, но не в качестве мести, а исключительно в рамках решения возникшей проблемы. Сложившуюся ситуацию назвать проблемной было нельзя, но сержант сам сделал ее такой.
Решив, что испанец непременно отвлечется на обдумывание ситуации, француз рванулся к лежащему на столе оружию. Эспада действительно отвлекся, но тело само знало, что делать. Не первый день на войне. Едва противник обозначил свою враждебность, шпага в длинном выпаде настигла его и покарала на месте. Сержант все же успел дотянуться до стола и, падая, ухватился за его край. Ножки стола были крепко прибиты к полу. Сержант упал на колени, замер на миг и только потом очень медленно завалился на бок.