Чёрный Рыцарь
Шрифт:
Посмотри на нее. Она в полном беспорядке.
Мамины слова затягивают воображаемую петлю на моей шее, или все это выдумка? Может, это те слова, которые мне всегда нужно было услышать. Это все, чем я являюсь.
Неудачница, мусор. Никому не нужная.
Ничто. Как насчет того, чтобы стать ничем?
Эти голоса усиливаются и сжимаются вокруг моей груди, как шипы, впиваясь в сердце.
Исчезни
Слова Ксандера подобны тому последнему удару. Они даже не самые сильные, но самые смертельные.
С тех пор как мы были детьми, он был моим убежищем от мамы. Он не только отнял это, но и занял свою позицию в качестве моей поддержки, моего безопасного убежища.
Потом он притворился, что меня не существует.
Он еще хуже, чем она. По крайней мере, она никогда не притворялась, что заботится обо мне.
Он показал мне мир, а затем столкнул меня с края.
Он нарисовал звезды на темном небе, а затем одним движением опустил их вниз.
Когда мы были маленькими, и я сказала ему, что люблю звезды, он подарил мне одну, особенную звезду. Это от настоящей звезды, сказал он. Он украл ее у своего отца, и я должна держать ее в секрете.
Я роюсь в кармане и достаю браслет с уродливым черным мотивом посередине.
Он сказал, что снаружи он уродлив, но только потому, что он путешествовал по планетам, чтобы оказаться со мной навечно.
Лжец.
Я достаю телефон и набираю сообщение, которое всегда хотела ему отправить, но так и не набралась смелости.
Это может быть алкоголь, или таблетки, или и то, и другое.
Кимберли: Хотела бы я, чтобы ты никогда не был моим другом. Хотела бы я, чтобы ты никогда не говорил мне, что будешь рядом со мной. Хотела бы я, чтобы ты не знал так много обо мне и все равно предпочел не быть со мной. Хотела бы я, чтобы никогда не было ни меня, ни тебя, ни нас.
Я роняю телефон на бок.
Туман, держащий меня за шею, превращается в веревку, тугую и твердую.
Это место, где все и вся возможно. Мир у меня на кончике пальца, так что я беру его.
Сунув руку под пустые пакеты из-под чипсов, я достаю лезвие. Оно лежало там все время с едой, алкоголем и таблетками — теми, которые мама не видела, потому что она никогда не видит меня.
Когда все так быстро ухудшилось? Когда я начала так сильно терять себя и не иметь возможности выбраться?
Вот каково это, когда ничего не осталось и все это просто... туман?
Туман не лжет. Туман был здесь много раз раньше, когда я терялась в этом порыве и не могла выбраться.
Или это порыв?
Может, это то, что я всегда должна была сделать.
На этот раз моя рука не дрожит, она тверда и точна. На этот раз я не плачу и не смотрю
На этот раз все кончено.
Я разрезаю вены вертикально двумя длинными быстрыми движениями. Сначала это жалит. Я чувствую, но в то же время не чувствую.
Кровь сочится в устойчивом ритме, красная и яркая. С ее помощью вся боль отфильтровывается, и приносит... облегчение. Полное облегчение.
Но этого недостаточно.
Поэтому я делаю порез сильнее, не горизонтально, как новичок, а вертикально и глубоко, пока кровь не брызгает небольшим фонтаном вокруг.
Полный беспорядок, как и говорила мама.
Может, она тоже назовет это беспорядком, когда найдет меня.
Головокружение накатывает на меня почти сразу. Мой взгляд сосредоточен на крови, когда голова откидывается к стене. Я пытаюсь сосредоточиться на ране и на том, как она очищает меня от тумана, как освобождает меня, но все, что я вижу, это браслет и эту дурацкую звезду.
Звезду, которую у меня не было возможности надеть, потому что я всегда боялась, что он отнимет.
Теперь ничего не изменится.
Теперь я та, кто забирает все и оставляет это пустым. Туман медленно рассеивается, но никто не проходит, никто не врывается в дверь и не говорит мне не уходить.
Может, это потому, что я всегда должна была уйти.
Звук всего, что заканчивается, это... и есть конец.
Слеза скатывается по моей щеке, когда я закрываю глаза и отдаюсь темноте.
Глава 20
Ксандер
С самого утра сплошная неразбериха.
Или, может, моя жизнь с самого начала сплошное дерьмо, и я только начинаю это понимать.
Мы с отцом поговорили о реабилитации — секретно, конечно, потому что он не может рисковать, чтобы его политические враги или пресса узнали, что его сын неудачник.
Очевидно, я отказался. Потом он напомнил мне о проблемах мамы с алкоголем и о том, что я становлюсь похожим на нее.
Поэтому я ответил, что хотел бы остаться со своей мамой, ее алкоголизмом и психическими проблемами, а не с ним.
Он странно посмотрел на меня, что заставил меня немного пожалеть о, сказанном, а затем ушел.
Я не должен жалеть отца; он должен жалеть меня. Он разрушил мою жизнь многими способами, и я даже не имею в виду с мамой.
Он сделал что-то гораздо худшее, что медленно, но верно разрушало мою жизнь.
В конце концов, он Льюис Найт. Если он сможет пережить допрос в парламенте, он сможет пережить своего сына.