Черный смерч (илл. А. Кондратьева)
Шрифт:
— Ну, а кто там живет? — иронически улыбаясь, спросил Эрл.
— Живут там малайцы, а… — Бекки запнулась, стараясь вспомнить. Тут ей помог виденный фильм. — Да! — воскликнула она. — Там еще живут даяки, и стреляют они из сумпитанов — это полые бамбуковые трубки, через которые выдувают отравленные стрелы.
— Сумпитаны! Райские птицы! Театр теней! — не скрывая иронии, повторил Эрл. — И чему вас только учил Стронг! Если уж говорить, то Индонезия — это несколько тысяч больших и малых островов, которые больше Голландии в пятьдесят шесть раз. Они тянутся с запада на восток на пять
Это острова — Большие Зондские, куда входят Суматра, Ява, Мадура, Борнео и Целебес; вторая группа — Малые Зондские, к востоку от Явы; третья группа — Молуккские острова, к востоку от Целебеса, и западная часть Новой Гвинеи. Вы говорите о непроходимых лесах… Есть там, конечно, и «римба», продолжал Эрл. — Так называются девственные леса на Суматре, где главная неприятность не тигры, не змеи, а огромная масса пиявок, и особенно неприятны зеленые.
Современная Ява — не храм Боро-Бадур. Это сельскохозяйственная индустрия сахара, кофе, чая, хины, каучука, индиго и табака. Это колония, где богатства страны находятся в руках иностранных капиталистов, где население заставляют работать на паразитирующие сословия. Пуля, предатели народа, миссионеры, ростовщики, водка и опиум — вот главные средства, при помощи которых империалисты пытаются держать в подчинении народ.
Индонезийский народ — способный, выдержанный, гордый и добродушный, но с врагами он умеет бороться упорно. На Яве — наибольшая плотность населения. А вы: «везде страшные дебри»! Многолюдные яванские города и села тянутся вдоль всех дорог, поднимаются на горы. Поселки расположились даже возле кратеров вулканов.
— Но вы не дали мне договорить, — вмешалась Бекки и продолжала скороговоркой: — Я знаю, что в 1947 году был организован контрреволюционный переворот, а в 1948 году было спровоцировано восстание в Мадиуне. Там захватили группу лидеров коммунистической партии и профсоюзов Индонезии Амира Шарифуддина, Мусо, Сурипно, Дарусмана и расстреляли. И в городе Мадиуне есть братские кладбища, и на памятнике написано: «Бороться до победы»…
Эрл кивнул головой и сказал:
— Так лучше. Ничего, Бекки, пока мы будем лететь, вы узнаете об Индонезии в сто раз больше, чем узнали в школе. Итак, вы, Бекки Стронг, превратитесь в юношу Тома из авиационного экипажа. Таким вы станете, садясь в самолет и по прилете на место, до тех пор, пока мы не прибудем куда надо. Что касается Джима, то официально он действует как коммерческий агент вашего дедушки Вильяма Гильбура и как рекламный агент фирмы «Юнайтед Фрут и Компания». Вы в курсе этого?
— Ах да, что-то насчет экономической войны… — ответила Бекки.
— Да, именно так. Американская фирма «Юнайтед Фрут» — это государство в государствах, она не только покупает фрукты, она имеет более 120 тысяч гектаров банановых плантаций, до 40 тысяч гектаров сахарного тростника, 54 тысячи гектаров плантаций какао, свой торговый флот и прочее. Но имеется конкурент — английский мыловаренный трест «Северс брозерс», входящий в трест «Юниливерс»; он тоже имеет собственные огромные плантации, торговый флот, торговых агентов и так далее. Первая компания
В небе загрохотал гром.
— Пора ехать, — сказал Эрл вставая.
Бекки вышла из кабины. Джим взял ее под руку и повел к выходу. Эрл исчез в толпе.
— Ну как? — спросил Джим.
— Какой волевой человек! — восторженно отозвалась Бекки.
На улице Джим пошел влево, поглядывая на номера автомобилей, стоявших у тротуара. У серого «форда» он остановился и ключом открыл дверцу. Бекки бурно вздохнула. «Началось!» — еще раз подумала она.
Машина выехала за город. Бекки думала о предстоящей поездке. Джим молчал. Крупные капли дождя барабанили по крыше автомобиля. Вскоре начался ливень. Фары освещали мутную пелену водяного тумана, поднявшуюся над шоссе.
— Льет, как на Яве, — заметил Джим.
— Там именно так?
— Сильнее. Каждый день потоп. А к вечеру будто и не было дождя. Если два дня там нет дождя, листья вянут. Если дождя нет две недели — это катастрофа.
— О пиявках могучий Эрл не преувеличил? — поинтересовалась Бекки, боявшаяся всего, что ползает.
— Ага! Девочка испугалась и кричит «мама»!
— И вовсе не девочка! — вспылила Бекки. — Что за дурацкая привычка говорить со мной насмешливо! Вечно несерьезное отношение!
— А как я должен относиться?
— Вы бы могли сделать мне предложение, объясниться в любви! — вдруг выпалила Бекки и тут только поняла, что сказала.
Первым ее желанием было закричать: «Нет, нет, я пошутила!» Смех Джима оскорбил бы ее безмерно. Последовала пауза. Момент, когда все можно было обратить в шутку, был упущен. Бекки была смущена. Затем ею овладело упрямое желание добиться ответа. Она почувствовала, к своему удивлению, что ответ ей не безразличен.
— Что же вы молчите? — вдруг рассердилась она.
— У вас нет более преданного человека, чем я! — отрывисто, словно подбирая слова, ответил Джим. — Но я плохая находка для девушки, — продолжал он с необычной серьезностью. — Я даже не смог бы рассказывать вам, что я делаю и где я бываю, а вы — я знаю вас — никогда не будете мириться с обманом. У вас хоть и капризная, порывистая, но очень честная и цельная натура. Свои обещания вы выполняете, даже с излишней щепетильностью… Я же участвую в Большой Борьбе…
— Но почему же тогда вы ухаживали за мной? — возмутилась Бекки. — Разве это не обман? Разве вы не стремились понравиться мне?
— Без обиды? — спросил Джим. (Бекки молча кивнула головой.) Он помолчал, а потом сказал: — Я делал это ради Аллена Стронга.
— Моего отца?
— Да! Мы хотели его спасти от лап Мак-Манти и Луи Дрэйка. Имея дело с сатаной, он мог бы считать себя в большей безопасности. А в их руках он может стать страшным оружием…
— Отец?!
— Да! Он верит в аполитичность науки, и это его смертный приговор. Но мы опоздали.