Черный смерч (илл. А. Кондратьева)

Тушкан Георгий Павлович

Джим засмеялся и спросил:

— Без обид?

— Без обид, — обещала Бекки.

— Вы подходите. Я вас показывал кое-кому.

— Значит, танцы в Луна-парке… — начала Бекки.

— Отложим, — подхватил Джим. — Мы стоим на условленном месте. Есть такой летчик Эрл. Он должен облетывать новый самолет-амфибию и для этого отправляется в дальний рейс. Он обещал захватить меня с собой. А насчет вас у него были сомнения, можно ли вам доверять.

— Разве это секретный рейс?

— Дело в том, что Эрл, залетая в Индонезию, несколько изменяет свой официальный маршрут. А делает он это, чтобы завезти медикаменты, купленные на пожертвования людей доброй воли, индонезийцам, пострадавшим во время бомбежек. Такие действия, мягко выражаясь,

не поощряются.

— И сейчас судьба моей поездки решилась?

— Мы условились так: если Эрл согласится, он приедет сюда и встретит нас возле этой скамейки.

— Где же Эрл? Вы чудный, Джим, но где же Эрл? — спрашивала Бекки, с любопытством оглядываясь.

— Потом! — резко остановил ее Джим и поспешно увлек девушку в комнату кривых зеркал, а затем на аллею, заполненную гуляющими.

— К моей машине мы не пойдем, — предупредил Джим. — И вы домой тоже не вернетесь.

— А вещи? Я должна переодеться.

— Франку дадут знать, и он позаботится. Отныне вы, Бекки, должны оставить свои капризы и быть дисциплинированной. Или вы будете выполнять все то, что я скажу, или…

— Согласна! Что дальше?

Джим взял девушку под руку и шел, весело болтая и разглядывая публику. В разговоре он вставлял фразы о том, что интересовало Бекки.

— Мы условились так, — сказал Джим, — если летчик Эрл согласится взять вас, он сегодня придет сюда. Он пришел. Сейчас вы поговорите с ним.

«Началось!» — подумала Бекки взволнованно.

Возле качелей в виде самолета Джим познакомил Бекки с Эрлом. Это был рослый, худощавый, пожилой мужчина с лицом темным, будто вылитым из бронзы. Бекки увидела его орлиный нос, тонкие губы, живые, быстрые серые глаза, очень точные движения, а главное, в нем чувствовалась огромная скрытая сила.

— Рад вас видеть, мисс Бекки Стронг, — сказал этот человек густым, грудным голосом и так крепко пожал руку Бекки, что она хоть и не закричала от боли, но все ее лицо сморщилось в жалкой гримасе.

— Простите, — сказал мужчина, отдергивая руку. — Очень больно?

— Не знаете вы своей силы, могучий Эрл, вот что! — заметил Джим.

— Все скамеечки в парке заняты. Приглашаю! — и Эрл взмахом правой руки указал на остановившуюся кабину качелей, рассчитанную на двоих.

— Мне придется остаться, — сказал Джим.

Бекки и Эрл заняли места. Качели взмыли кверху.

— Вы осведомлены, мисс Бекки Стронг, куда и зачем мы летим?

— Джим только кое-что рассказал мне. Вы хотите доставить в Индонезию медикаменты для несчастных, пострадавших от воздушных налетов… Деталей не знаю! — отрывисто сказала Бекки, крепко ухватившись за ручки качелей.

— Официальный мотив моего рейса: я облетываю новый самолет-амфибию «святого дьявола», то есть Мак-Манти. И это так. Маршрут — Индия и обратно, с посадкой на островных аэродромах. Попутно я залечу на Суматру и завезу туда медикаменты. Это уже без ведения Мак-Манти. Медикаменты надо доставить не вообще на Суматру, а в район, пострадавший от голландцев. Это небезопасно. Голландские военные власти не пропускают в этот район ни одного судна и ни одного самолета, даже с таким безобидным грузом, как медикаменты для населения. Они даже объявили денежную награду за голову тех европейцев-докторов, которые из чувства милосердия лечат мирное население этих пострадавших районов. Истребление мирного населения — одна из форм фашистской тотальной войны. Американские руководители голландских войск широко применяли эти зверские методы в Индонезии. Повторяю, помогать мирному населению освобожденных районов небезопасно. Это, в частности, можно видеть на примере четырех моих приятелей, летчиков. Они подрядились доставить на самолете медикаменты. В один из рейсов они совершили вынужденную посадку, и военные голландские власти засадили их за решетку. Этим делом интересуется ФБР. Вот и надо их вызволить из неволи. Ребята они стоящие. Индонезийским патриотам обещали их обменять на пленных

из числа голландцев. Тут возможны всякие неожиданности. Я мог бы привести вам множество исторических примеров, начиная с древнейших времен, когда голландские власти нарушали свои обещания и обязательства. Трудно представить себе, какие подлые провокации они устраивали в последние годы, чтобы укрепить свою диктатуру и уничтожить каждого, кто помогает индонезийцам. Поэтому мы очень обеспокоены за судьбу наших приятелей. Сами мы вмешиваться не можем. Это только испортит дело. Вот мы и попросили индонезийских патриотов помочь в освобождении этих четырех летчиков. Для того чтобы предупредить возможные провокации голландцев, нам нужно иметь своего человека в городе для связей.

— Я выдержу испытание! Я превосходно стреляю! — решительно заявила Бекки.

— Нет-нет, не путайте! Никакой стрельбы. Это не испытание. Мы обращаемся просто к вашим гражданским чувствам. У меня было немало желающих прокатиться в Индонезию, но я выбрал вас. И вот почему. Вы — дочь лауреата генеральной премии Мак-Манти. Американо-голландские власти в Индонезии вас не тронут. Как и что вам делать, я объясню позже. Сейчас вы полетите со мной на Суматру. Оттуда мы переправим вас на катере в город Джакарту, на Яве. Ваше появление там — результат путешествия, в частности поручение дедушки. Из Индонезии вы можете уехать на пароходе. Повторяю: влияние Мак-Манти таково, что власти вам мстить не будут. Но ни при каких обстоятельствах вы не должны упоминать о нас. Конечно, не исключена возможность разбиться при таком полете, быть убитой в случае обстрела, попасть в плен к предателям своего народа, быть укушенной ядовитой змеей в джунглях, где смерть подстерегает на каждом шагу, и прочее в этом роде. Но Джим так настойчиво рекомендовал вас, что мы, проверив вас, согласились. Может быть, мы делаем ошибку? Скажите сразу.

— Я понимаю, на что иду, — сказала Бекки тихо. — Я никогда не забуду, как молодчики Мак-Манти расправлялись со старым Томом, как травили моего отца и как мы с Джимом убегали… И если отец заблуждается, веря в надсоциальную, аполитичную науку, то я уже не ребенок. Я поняла многое. Я пыталась переубедить отца, боролась за отца против влияния матери, но пока ничего не вышло. Я добьюсь своего! Но отца сейчас нет, и я с радостью буду бороться против зла, за наш американский народ, за Америку, которую не будут превращать в пустыню… за мир на земле, за демократию. Мое желание поехать — не каприз девчонки. Я просто ненавижу лицемерие, ханжество и ничтожество окружающих меня. Я очень прошу верить мне!

Джим, ожидавший их возле качелей, увидел, как остановилась их кабина. Эрл уплатил, и кабина-самолет снова двинулась.

«Разговор серьезный», — мысленно отметил Джим, отошел и сел на скамейку.

— Мы повезем на самолете медикаменты индонезийским патриотам, — сказал Эрл, когда кабина взлетела. — Если бы мы попались, то сказали бы, что решили подработать и взялись доставить ящики с неизвестным нам содержимым, но, судя по хорошей оплате, — контрабандным грузом. Хозяин его — неизвестный нам босс-контрабандист. Ему все равно, кому и что продавать. Лишь бы бизнес, запомните это!

— Усвоила, — сказала Бекки с улыбкой.

— С погодой неважно, — продолжал Эрл. — Радио обещает дождь и шторм. Но лететь все же придется. Самолет ждет с грузом, а на аэродроме шныряют сыщики. Отсюда выедем двумя машинами. В первой поедете вы с Джимом, во второй — я и Франк.

— Франк едет?

— Да, и привезет вам вещи. Должен был лететь и Поль, но он получает новый самолет. Что вы, Бекки, знаете об Индонезии?

Девушка смутилась. Школьные знания были довольно туманны.

— Ну, это тропики, — начала она, — и там ряд островов: Ява, Суматра, Борнео и мелкие. Там водятся тигры, масса змей, есть обезьяны, попугаи, растут пальмы. Потом храмы замечательной архитектуры, например Боро-Бадур… Везде дебри страшные, непроходимые… Райские птицы, театр теней…