Черный список деда Мазая
Шрифт:
Услышав эту фразу от него, я непременно взгляну в окно и буду весьма удивлена, если не увижу ливня. Меня Сева не обманывал ни разу, но я почему-то пребываю в уверенности, что парень не способен честно говорить ни о чем. Я недолюбливаю его и поэтому всегда с ним излишне приветлива. Он не сделал мне ничего плохого, и я испытываю неудобство от того, что безо всяких причин плохо к нему отношусь.
– Дело не в курении, – вдруг с усилием произнесла Жека, – прости, Лампуша, я не люблю грузить людей своими проблемами, но со мной в последнее время творится что-то странное. Понимаешь, я стала очень нервная, прямо истеричка!
– Если бы
Ковалева поморщилась.
– Каскина всегда была бесцеремонной. Зачем лезть к человеку с советом, если тебя не спрашивают?
– Но это же не повод бросаться на Веру, рвать на ней блузку и орать, пересыпая свою речь бранью, потом бежать к начальству и требовать увольнения бедняжки Каскиной, – продолжала я. – Вот Светлана – психопатка, а ты нормальная, воспитанная женщина, на мой взгляд, даже излишне сдержанная. Я подчас поражаюсь твоему терпению, ты никогда ни на кого не жалуешься.
Жека неожиданно покраснела.
– С неприятностями надо справляться самой, нельзя превращать друзей в жилетку для слез. Если есть желание решить наболевшие вопросы, надо идти к психотерапевту, а не грызть мозг подруге.
Я улыбнулась.
– Лично мне очень помогает Катюша [3] . Хорошо иметь возможность обратиться к специалисту, он профессионально разберется с твоей бедой. Вот только посещать психолога придется долго, стоят его услуги совсем недешево, и он не даст тебе конкретного совета, не станет жалеть, и, вероятно, в процессе общения ты услышишь от него не совсем лестные для себя слова. А подруга скажет по-свойски: «Наплюй, я тебя люблю, все будет хорошо». И сразу почувствуешь себя намного лучше. Так что у тебя случилось?
3
История знакомства с Катей рассказана в книге Дарьи Донцовой «Маникюр для покойника», издательство «Эксмо».
Жека положила руки на столик.
– Началось это недели две назад. Мы ужинали дома втроем, болтали о всякой ерунде. Я пошла к плите, чтобы положить Мише жареную картошку. Севочка и говорит: «Мам, ты кусок уронила».
А я не услышала, наступила на ломтик, поскользнулась и чуть не упала, уцепилась в последний момент за мойку. Стою, еле живая, трясусь, сама не пойму, чего так испугалась, поворачиваюсь, а Сева смеется: «Ну, мама, ты даешь! Просто звезды на льду, катание на картошке!»
Жека умолкла на секунду, потом продолжила:
– И что он ужасного сказал? Ничего.
– Мог бы вскочить и помочь тебе устоять на ногах, – неодобрительно заметила я, – а не хихикать себе под нос.
Она чуть сгорбилась.
– Миша вообще ничего не заметил, он в тот момент в телик уставился, там кто-то кому-то гол забил. Сева же попросил: «Ма, плесни мне чайку». И понимаешь…
Жека снова замолчала.
– Говори, – поторопила я ее.
Она сделала глубокий вдох.
– Лампа, мне не с кем посоветоваться, ни Мише, ни Севе рассказать это не могу, и вообще, о таком не сообщают ни врачу, ни священнику, ни родной маме. Но одна я не справлюсь, мне очень страшно.
Она снова набрала полную грудь воздуха, медленно выдохнула и наконец-то решилась на откровенность.
– Я взяла чайник и пошла к столу. Ну сколько там по нашей кухне идти? Шаг?
– Два, – улыбнулась я.
Жека кивнула.
– Вот-вот. Расстояние невелико, но за ту секунду, что я несла чайник, меня охватила такая злость. Нет, ненависть! Страшная! Я ее ощущала физически. Липкая, холодная, черная. Ты когда-нибудь надевала костюм из латекса?
– Не приходилось, – пробормотала я.
Жека содрогнулась.
– А я в школьном спектакле про инопланетян изображала в таком наряде межгалактическую ведьму, никто из детей не захотел ее роль исполнять, пришлось директору в страшилище наряжаться. Очень неприятно натягивать на тело прорезиненную ткань, она противная. Так вот, тогда мне на кухне показалось, что меня снова в тот комбинезон упаковали, я прямо заледенела вся и… не могу дальше говорить!
Она обхватила голову руками и закрыла глаза. Вот тут я испугалась и потребовала:
– Быстро рассказывай. Что бы ты ни сделала, все можно исправить!
Жека подняла на меня грустный взгляд.
– Не разделяю твоего оптимизма. Есть поступки, после которых следует пойти и утопиться.
Я вздрогнула и схватила подругу за плечо.
– Перестань ходить вокруг да около. У нас с Максом много знакомых, мы вытащим тебя из любой беды.
Неожиданно она улыбнулась.
– Спасибо, Лампуша. Я не совершила преступления, я просто подумала, что Севу надо убить! Насмерть! Вот прямо сию секунду вылить ему на голову кипяток. Понимаешь?
Моя нижняя челюсть медленно отвалилась, а Жека мрачно продолжала:
– Я отчетливо представила, как горячая вода попадает Севе на макушку, стекает струйками по лицу, он кричит, а я хохочу от радости. Это нормально?
Хорошо, что она задала вопрос риторически, ей не требовался ответ. Я застыла на стуле истуканом, а она тем временем говорила:
– В ту же ночь мне приснился сон. Иду по коридору с канистрой в руках. Дом богатый, убранство в английском стиле, темные двери, книжные шкафы, ковры. Я прошла через гостиную и вошла в спальню, там огромная кровать с дубовой спинкой, на ней спят две женщины. Лиц не вижу, одеяла натянуты до плеч, незнакомки лежат на животе, перед моими глазами лишь белокурые волосы, явно выкрашенные и уложенные в дорогой парикмахерской. Я спящих не знаю, но понимаю, что они молодые, красивые, богатые. Дальше не поверишь!
Ковалева криво улыбнулась и продолжила:
– Я открываю канистру и думаю: «Вот сейчас плесну бензин на одеяло и подожгу». Понимаешь? Сон такой реальный, как явь, и я в нем размышляю: «Нет, если брошу спичку, женщины скатятся на пол, собьют огонь, живы останутся. Надо действовать иначе». И я обливаю пол вокруг кровати по периметру, чтобы поднялась огненная стена – из-за нее не выбежать. Потом беру спички, но останавливаюсь. Спички? Они короткие, я сама могу обжечься. Вижу на столике длинную свечу. Хватаю ее, зажигаю фитиль, швыряю свечку на одеяло и выскакиваю в коридор, плотно закрыв за собой дверь. Через секунду раздается хлопок, словно лопнула натянутая парусина, бух! И крик! Нет, вопль! Нечеловеческий! Леденящий кровь! А я иду по коридору абсолютно счастливая, на душе прямо эйфория. Я их убила! Сожгла! Уничтожила! Это нормально?