Чёрный властелин
Шрифт:
О настоятеле я подумал сразу, как только услышал о взрыве. Успокаивать толпы народу мне не приходилось (это не расстроенные женщины), так что часть работы по нормализации ситуации стоит спихнуть на монаха. Ещё я намеренно ни словом не заикнулся о бесовщине, хотя уверен, что у многих в голове она мелькала. Никаких ассоциаций с чертями. Алхимия – и всё, тем более что заведовал всей алхимией монах. В настоятеле же я был уверен – Йесус-Моа выдал ему указание всемерно содействовать моим начинаниям. Да и сам монах был не дурак – понимал, что при правильном поведении он вполне может стать преемником акабэ сэата.
Пока настоятель вёл богослужение, я мысленно подводил итоги.
Если не будет паники, а её я, похоже, предотвратил, то
Строитель работает вдохновенно. Водоотвод растёт на глазах. Цементное производство входит в силу. А на днях Зенабу закончил опытный водоотвод с маломерным колесом. К колесу подключили мясорубку для слоновьего корма (из всякого труда должна быть польза!), который с превеликим удовольствием употребляют Старые слоны. На радостях шаман слонопоклонников планирует отбыть на двух молодых слонихах и привести оставшееся племя, и сейчас мы тестируем походную сбрую для слонов. Ведь хоботных в пути надо обязательно увлажнять.
Мой эрзац-спецназ начинает походить на настоящий спецназ. На учениях диверсионная группа уделала моих ветеранов. Двадцать диверсантов условно укокошили почти семь десятков негритянской элиты Сэйфэ, потеряв условно убитыми только троих. Ночное нападение подготовленных войск – страшная вещь, даже если её ждёшь.
На личном фронте у меня тоже неплохо. Симран оправилась после операции, и радость её ограничена только познаниями в Камасутре… Правда, у неё недавно начался тот самый период, так что ждём-с. С другой стороны, девушка делает успехи в языке и уже занимается настоящей секретарской работой – организовывает моё расписание, ведёт конспекты встреч… В шахматах у нас пока паритет. Я же начал учить арабский – врага надо знать!
Глава 8
Через пустыню к морю
Зе антс а марчин ван бай ван. Хурэй, хурэй! То бишь муравьи один за одним маршируют. Ура, блин. Эта чёртова считалочка уже третий день крутится у меня в голове. Кроме того, что я сам себе вусмерть надоел, я ещё постоянно вспоминаю оставшуюся в двадцать первом веке дочь и всё глубже погружаюсь в омут мерзкого настроения. Даже секретарша от меня шарахается… Вот и сейчас я восседаю на шее Хитрого Глаза в гордом одиночестве.
А армия в походе действительно напоминает поток муравьёв. Мы растянулись огромной колонной на фиг знает сколько километров. Больше десяти тысяч рыл, если считать обозников, хотя точно не знаю – отчётность в армии негуса нагаста хромает, мягко говоря. Обоз у нас знатный. Ычеге постарался на славу, и царская армия обеспечена питьём и едой до самого Джибути и обратно. Это не учитывая провианта, который будет захвачен во вражеском городе. Воды особенно много, так как в войске два слона – мой Хитрый Глаз и слон-патриарх, на котором сейчас восседает царь всея Эфиопии. Вон он, еле виден, впереди меня.
Мой полк плетётся почти в хвосте колонны, и мы довольно угрюмо глотаем пыль, взбитую многотысячной оравой спереди. Почему в хвосте? Очень просто. В первый же день похода у нас взорвался осёл. Да-да, именно осёл и именно взорвался. Гремучая ртуть, мать её. Уже который раз с ней инциденты. Слава богу, людей больше не теряли. Но вернёмся к нашим ослам, точнее, к ошмёткам осла. После взрыва, естественно, пришлось отделить наш груз от общего обоза. А под горячую руку попал и я со своим полком – негус постановил убрать всё новомодное в хвост колонны. Включая моего слона, на которого я в поход навешал зажигательных гранат. Ханжа черномазый. Своего слона (между прочим, я патриарха от сердца, можно сказать, отрывал) он, естественно, никуда не отправил – заценил комфорт.
Поход намечается адский. Мы ещё не совсем спустились с нагорья, а пекло уже началось. Боюсь подумать, что будет дальше. И это притом, что белые кепочки моего полка (выдал перед самым походом) сильно ослабляют страдания. Никак не дождусь вражеского города. Вот там я отыграюсь. За всё. Как? Взорву всё к чертям собачьим. После взрыва на производстве мои алхимики проводили опыты, пытаясь определить причину инцидента. Определили, конечно. Гремучая ртуть в количестве больше нескольких граммов громко зовёт в гости толстого полярного лиса. Но это в принципе ожидалось. Другое дело, что смесь этанола и азотной кислоты – взрывоопасна. Я охренел, когда узнал. Тысяча двести мохнатый год от Рождества Христова на дворе, а у меня на руках бинарная взрывчатка. Смешиваем компоненты, инициируем гремучей ртутью – и прощайте, вражеские укрепления. Всех взорву, один останусь. То есть мои диверсанты взорвут, я от этого ужаса стараюсь держаться подальше.
Какая всё же гнусная бывает Африка. Вот у нас в монастыре – солнечно, не жарко. Красота. А здесь? Какие-то поганые кустики, одинокие деревца. Саванна, блин. Хорошо ещё, что не пустыня – вон, поодаль река Аваш, что течёт «в исконных землях наших, от легендарной горы Зуквалла». Лекторы-географы сумели вдолбить. Вот же напасть, и ничего не сделаешь – родину надо знать. Хотя на гору стоило бы подняться, а то мне про неё все уши прожужжали. Потухший вулкан, под три километра высотой – как Халеакала на Гавайях, но не такой обширный. Хотя, что я несу, у Халеакалы ещё несколько километров под водой. На вершине Зукваллы есть кратерное озеро. Монахи говорят, красота феерическая. Но красота там не главное. Главное, что в озере есть остров, а на острове монастырь Святого Або. Святой Або – это местный суперсвятой. Зовут его Габра Манфас Кеддус, и рассказывают про него столько всего, что кажется, будто это какой-то зевсообразный языческий бог, а не христианский святой. По преданиям, этот товарищ родился в один день с Иисусом, но прожил то ли триста шестьдесят, то ли пятьсот шестьдесят лет. Жил он сначала в Египте и Израиле, но потом свалил в Эфиопию. Лично общался с Богом и прочая, и прочая. Да, мои негры – натуры весьма увлекающиеся. Или же они штудировали Геббельса – если уж врать, то в особо крупных размерах.
Но гора эта – километров триста – четыреста на юго-запад, если я правильно понял. А здесь – сплошная белёсая выгоревшая саванна. Впереди – хуже. Аваш впадает в серию озёр в неких афарских землях. Там жарко. Очень. А если хорошо покопаться в голове, то можно вспомнить, что Афарская впадина – это сто метров ниже уровня моря, а температура может достигать сорока восьми градусов по Цельсию. Я очень надеюсь, что эти сорок восемь мне не придётся почувствовать на собственной шкуре. Слава богу, жара сейчас без влажности.
Ну ничего, негры должны быть жаропрочными. Живут же здесь дикие племена. Кстати, вчера мы проходили лагерь одного из них. Местные адали, как они себя называют, – это кочевники и скотоводы. Живут в тентах, ходят в юбках, а женщины щеголяют неприкрытыми сиськами. Красота. С этой красотой вышел небольшой конфуз. Индианка обиделась и сказала, что у неё грудь всё равно красивее. Женщины… Язык адалей чем-то схож с оромским, но без переводчика я его не понимаю. Местные племена дружественны амхара, то есть нам, но дальше на юг встречаются адали, принявшие ислам. Ох уж эти последователи Мухаммеда… в задницу без мыла пролезут. Адальские племена живут отсюда и до Джибути. Дальше на север они называют себя данакилями. Так что жизнь в пустыне есть.