Черный всадник
Шрифт:
— Боже! Вот она предо мной — Болгария! Старая Планина! — Младен опустился на колени, наклонился и поцеловал землю. В глазах его блестели слезы. Поднявшись, окинул взглядом дали в синей дымке и чуть слышно прошептал сухими губами: — Болгария! Родная моя…
И Арсен, и Ненко не проронили ни слова. Они понимали, какое пламя бушует сейчас в груди старого воеводы.
Младен взял их за руки, подвёл к краю обрыва, с которого виднелись южные склоны хребта, произнёс взволнованно:
— Сыны мои! Здесь мы расстанемся…
— Почему, отец? — удивился Ненко. — Мы договорились ехать в Стамбул вместе. Спасать нашу Златку…
— Вас двое — молодых, сильных…
Долго они стояли молча, пока на крутом подъёме не показался обоз, медленно поднимавшийся в гору.
Старый воевода заспешил.
— Вот что, сыны, запомните все, что я скажу… Первое и главное задание: вызволить дорогую мою доченьку Златку. Где б она ни была, хоть в серале [75] султана, вырвите её оттуда! И пошлите весть мне об этом в Сливен через старого Станко… Вы оба знаете его дом. Станко мой давний друг и верный помощник… Поняли?
— Да, отец, — кивнул Ненко.
— И второе задание: подтачивайте могущество Порты! Где только сможете. И как только сможете!.. Уничтожьте великого визиря Кара-Мустафу! Это хитрый и заклятый враг всех народов! Особенно болгар… Останется жив — натворит много новых бед!.. Обо всем, что стоит внимания, оповещайте меня через Станко, а я найду способ передать ваши сообщения кому нужно — в Киев, оттуда в Москву, в Запорожье, а если потребуется, и в Варшаву… Враг нашего врага — это наш союзник. Помогайте ему всюду и всем, чем можете! Вот так, сыны… Теперь давайте прощаться, ибо не ведаю, увижу ли вас ещё когда-нибудь… Годы мои бегут, как горные потоки, и все ближе — чувствую это — к вечному морю покоя… Лучше не тешить себя напрасными надеждами!
75
Сераль (турецк.) — дворец султана.
Обнял Ненко, крепко прижал к сердцу.
— Я счастлив, сынок, что нашёл тебя. Безмерно рад, что ты понял меня и разделяешь мои замыслы и стремления. Спасибо тебе! Будь здоров и удачлив, родной мой!..
Отступил на расстояние вытянутых рук, долго смотрел на Ненко, потом порывисто поцеловал и повернулся к Арсену:
— Арсен, друг, ты стал мне таким же родным, как сын. Я в неоплатном долгу перед тобой: ты нашёл моих детей. Но ещё больше буду обязан тебе, если вызволишь мою доченьку… — Он обнял казака и трижды поцеловал.
— Найду, батько! Только б жива была — из когтей самого шайтана вырву нашу любимую Златку! — с чувством ответил Арсен.
Младен посуровел, ещё раз пристально взглянул на сына, на Арсена, подошёл к коню и легко, словно за плечами не было тяжести лет, вскочил в седло. Помахал рукой.
— Прощайте, родные! Счастья вам на вашем суровом пути!
Он тронул коня и звериной тропой свернул в сторону от дороги. Через минуту его крепкая и все ещё стройная фигура скрылась в чаще зелёных кустов.
Арсен вздохнул:
— Ну, вот и воеводы Младена нет с нами…
Тем временем приблизился обоз. Прошли янычары, прогромыхали тяжёлые, окованные железом возы. Просеменил с арканом на шее припорошенный дорожной пылью Юрась Хмельницкий.
Простоволосый — он где-то потерял свою шапку-гетманку, — маленький, сгорбленный, подурневший лицом, он едва переставлял
Арсен проводил его сумрачным взглядом, и сердце его, как всегда, когда видел Юрася, наполнилось глухой злобой. И хотя казак понимал, что не один Юрась виноват в его мытарствах — там, далеко впереди, в могучей Порте, жестокий Кара-Мустафа, с которым он должен бороться не на жизнь, а на смерть, — однако к этому выродку, принёсшему столько горя ему, столько страданий народу, была особая яростная ненависть.
Звенигора едва сдержал болезненный стон, рвущийся из груди.
Ненко заметил перемену, которая произошла с Арсеном, и, вскочив на коня, ласково позвал:
— Едем, братик!
Но тот, вздохнув, отрицательно покачал головой:
— Поезжай, я догоню… — И грузно опустился в седло.
В его приглушённом голосе прозвучала такая тоска, что Ненко не решился настаивать. А когда, тронувшись вслед за обозом, через некоторое время оглянулся, то увидел на перевале, над отвесным обрывом, одинокого всадника, темневшего на фоне ярко-голубого бездонного неба. И было в нем что-то трагическое и грозное одновременно.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Исторические романы известного украинского писателя Владимира Кирилловича Малика «Посол Урус-Шайтана», «Фирман султана», «Чёрный всадник» и «Шёлковый шнурок», выпущенные в Киеве издательством «Молодь» в 1968-1977 годах, — большое полотно жизни Украины во второй половине XVII века. Эти романы соответствуют понятию тетралогии — произведения, состоящего из четырех самостоятельных частей, связанных общим идейно-художественным замыслом автора.
Главным действующим лицом во всех романах является казак-запорожец Арсен Звенигора. Судьба забрасывает Арсена (он родился в Подолии, возмужал в Сечи) во владения Оттоманской империи, в Крым, в Болгарию. Побывал он и в сердце Балкан. В последнем романе («Шёлковый шнурок») Арсен оказывается Центральной Европе, под стенами Вены, куда двинулись янычары в 1683 году. Он был и воином, и разведчиком, и дипломатическим агентом, пленным и невольником, был даже вынужден вступить в отряд янычар. Отталкиваясь от документальных источников, описаний общественной жизни Украины и соседних стран той эпохи, В.К.Малик с большой достоверностью воссоздаёт конкретные исторические ситуации, в которых проявляются лучшие черты казака-героя — решительность и отвага, дерзость и бескомпромиссность в борьбе против социального и иноземного гнёта, горячее сердце. Подвиги казака во имя родной Украины, его страдания и горе, любовь к болгарской девушке-невесте, — вся драматическая жизнь Звенигоры рассказана в тетралогии В.К.Малика с подлинным мастерством.
Крепкая дружба связывает Арсена Звенигору с другими героями тетралогии. Во время исканий, плена и побега, военных схваток с врагами, пребывания у гайдуков и в отряде янычар (хронологические рамки романов — от середины семидесятых годов, кануна Чигиринских походов 1677-1678 годов, до блестящей победы Яна Собеского под Веной в 1683 году) у Арсена появились верные друзья — русский, поляк, болгары и турок Якуб. Много добрых товарищей у него и среди запорожцев. Судьбы этих людей складывались по-разному. Некоторые из них погибли, другие возвращались в родные края, но узы дружбы всегда были для них священны.