Черный выход
Шрифт:
Игорю приходилось видеть фотографии Зоны со спутника. В зимний период она напоминала огромный набухший волдырь, вздымающийся совсем рядом с кажущимся маленьким и беззащитным провинциальным Искитимом. Сами собой в памяти всплывали слова, услышанные Игорем еще в детстве о том, что земля Зоны – она вовсе и не Земля. Кажется, это сказал герой какого-то развлекательного фильма.
Сейчас Фомину было не до развлечений. Настроение припоганейшее, раздражающе болел разбитый нос. И в карманах вместо долгожданного хабара кукиш с маслом.
Игорь поднял взгляд на идущего перед ним Грифа. У старого сталкера даже походка казалась бодрее, чем обычно. Ишь, лыбится, как рваный тапок. Еще бы, у него в рюкзачочке вон выпирают спасенные от «зеленки» артефакты. Два из них так себе, дешевки, но вот один, похожий на скрипичный ключ, его Гриф, не торгуясь, сможет загнать очень хорошо. Гораздо больше, чем получил бы от сделки с Игорем.
Пока одни спасают артефакты, другие спасают людей. И кто из них дурак, надо еще подумать.
Фомин невесело ухмыльнулся, качая головой.
Это что ж выходит, он заплатил Грифу за услуги проводника, пообещал процент с продажи «ежика», а вышло, что это как раз старый сталкер остался в наваре, а работодатель, то есть собственно Игорь, идет и считает соринки в пустом кармане?
– Ну и сука же ты, Ряба, – не удержался от возгласа удрученный Фомин.
Валера, идущий за ним, обиженно ответил:
– Я же извинился, Игорян!
– A-а, – Игорь беспомощно отмахнулся.
Что с него взять, с Рябы? Он не виноват, мог попасться любой. Но, черт, как же не вовремя все это!
– Пузырь, ты там как, живой? – обратился к Рябинину обернувшийся через плечо Гриф.
– Живой, – Ряба похлопал себя по груди. – Что со мной случится?
– Это хорошо, – взгляд выцветших глаз прыгнул на лицо Игоря с опухшим носом, губы сталкера раздвинулись в улыбке. – Ну и рожа у тебя, Шарапов.
И отвернулся, бормоча что-то веселое под нос. А Игорь с пугающим наслаждением принялся прикидывать, как бы лучше задавить этого хохмача, куда бы садануть кирпичом или что бы покрепче сдавить, до хруста и бульканья. Только один черт, все это фантазии. Он еще не опустился до того уровня, чтобы убивать людей за внеземные побрякушки. В Зоне такое случалось сплошь и рядом, но Игорь надеялся, что сможет прожить не запятнав кровью руки и совесть. Слишком часто он видел, во что превращаются те, кто полностью отпустил поводья и с головой окунулся в этот опасный бизнес.
Да и, поди, шило у Грифа за голенищем сапога. Старое, погнутое, с потертой деревянной ручкой. И работает этим шилом Гриф очень быстро и больно.
Стена тумана нависла над людьми, уходя ввысь и в стороны, сливаясь с таким же белесым небом. Под ногами началась привычная и относительно безопасная тропа, бегущая по дну канавы и скрытая от посторонних глаз высокой крапивой. Вон уже и торчащий из земли кривой железный прут с привязанным грязным носовым платком. Значит, почти все, почти пришли. Вернулись в полном составе, целыми и здоровыми…
Тьфу-тьфу! Откуда такие мысли? Ну-ка, брось! Не говори гоп, покуда забор не перелез! Вот окажешься по ту сторону, тогда и расслабиться можно будет. А то вон то, что от Кислого осталось, лежит в сторонке, возле порванной колючки. Тоже небось расслабился, размечтался.
От земли поднимался прозрачный пар, сплетался в легкие языки тумана. Чем больше они приближались к Периметру, тем туман становился гуще, местность тонула в белесой пелене, люди и предметы теряли четкие очертания.
– Внимательно, – скорее по привычке, чем из желания предупредить о возможной опасности, сказал Гриф. – Держитесь меня.
И первым пошагал по голой полосе земли с табличками «Осторожно, мины!». За ним, ступая ровно туда, куда ступал сталкер, затрусил Ряба.
А Игорь, который лучше некоторых знал все неписаные правила и законы, без стеснения сделал то, за что, увидь его поступок Гриф, быть бы ему битым.
Он остановился и оглянулся на Зону, зарастающую сходящимся туманом. Вгляделся в нее внимательно, словно запоминая заросшую и обманчиво безмятежную внешность. Пригрозил ей пальцем, ощущая легкий холодок между лопаток, и поспешил догонять своих.
Оборачиваться, выходя из Зоны, – к неудаче. Но Фомин считал, что имеет право на это маленькое хулиганство.
Потому что Зона ему задолжала. И, шагнув в туман, он хотел думать, что Зона тоже об этом не забыла.
Стена проявилась как рисунок на фотографии, выплывая из белого мира черной расширяющейся полосой. Вот и пролом в бетонном заборе, заваленный невесть откуда притащенным деревянным поддоном и накрытый полусгнившей фуфайкой с торчащей из дыр ватой. Пролом небольшой, как раз чтобы на карачках проползти. А больше, в общем-то, и не надо.
– Тпру, – прошлепал губами Гриф. – Тут и переоденемся. Ряба, пошеруди пакет. Игорян, освободи пока нам дверку в грешный людской мир.
– Тебе надо – ты и освобождай, – буркнул Фомин, понимая, насколько глупо это звучит. Он просто не любил, когда им командовали люди, которым он же и платил деньги.
Но сталкер не обиделся. Он сейчас вообще, похоже, не хотел портить себе хорошее настроение. Гриф лишь пожал плечами, крякнул, приподнимая поддон, и, надув щеки, перетащил его в сторону.
По ту сторону дыры, за забором, лежал утоптанный снег, сквозь который пробилась голая ветка поломанного куста. По ту сторону дыры было семнадцать градусов мороза.
Валера вытащил за веревку связанные друг с другом объемные пакеты, в которых осталась храниться зимняя одежда. По первости Игорь не переодевался, разгуливая по Зоне в теплой куртке, но быстро понял свою ошибку – под летним солнцем было невыносимо жарко, неудобно. Одежда быстро пропитывалась потом, и приходилось ее сушить, чтобы не заработать воспаление легких по возвращении домой.