Черный выход
Шрифт:
– Отца? – спросил Семен.
– И отца, и ключ. Обоих.
– Как-то все это слишком хитро, – отозвался Чесноков. – Три друга, три ключа, легендарный артефакт. Думаешь, история Разуваева не просто история?
– Думаю, что не просто.
– А я считаю, что может выгореть, – поделился мнением Семен. – Очень уж совпадений много. Так не бывает.
– Вот именно что не бывает, – покачал головой Чесноков.
– Гоша, с каких пор ты стал скептиком? – укорил его Игорь.
– Я не скептик, я – реалист. К тому же выходит, что третий друг твоего отца, тот загадочный Алексей или Александр, –
– Выходит, что так.
– Ну вот, зря наговаривал.
– Гоша, от него всего можно ожидать!
– Все-все, неудачно сказал. Но хорошо, что хоть тут разобрались. Потому как все остальное выглядит менее логично.
– В любом случае попытка не пытка, – пожал плечами Старцев. – Если есть шанс добыть такую вещь, как «Шар», то им грех не воспользоваться.
Они с Игорем смотрели на Чеснокова, который какое-то время мялся, потом все же махнул рукой и со стуком поставил на стол поилку.
– А, ваша правда! Что мы теряем?
– Только вот в чем проблема, Гоша, – перешел к основной части Игорь. – Чтобы найти тайник, нужны все три ключа. Один у меня есть, один нужно найти. А еще один у тебя, тот самый, что сталкер отдал.
– Ух, вспомнили, – невесело усмехнулся Чесноков. – Это ж когда было!
На кухне повисла пауза, потом Фомин тревожно спросил:
– Ты не сохранил?
– Конечно, нет! – искренне воскликнул Гоша. – Блин, у меня с тех пор жизнь так круто менялась, что я удивлен, как себя-то еще не растерял. Мы же переезжали несколько раз, потом меня определили в Интернат. А там личных вещей почти не было.
У Игоря от огорчения в горле перехватило. Нет, шансов, конечно, было мало, что Гоша до сих пор хранит подарок мертвого сталкера, но все же…
– То есть ее нет? – робко уточнил Фомин.
– Нет, – твердо ответил Гоша. – Точно не сохранилась. Сгорела или порвалась. Может, сам выкинул. Не помню. Как-то не до нее было.
– М-да, – разочарованно выдохнул Семен.
– Вот ведь… черт! – отъехал от стола раздосадованный Фомин.
Гоша поднялся, поставил поилку в раковину, возле которой рядком лежали упаковки влажных полотенец. Засунул руки в карманы халата и, привалившись к подоконнику, хмуро о чем-то задумался.
– Ладно, значит, не судьба, – философски заметил Семен. – Жили без «Шара» и…
– А знаете что? – вдруг произнес Гоша, поднимая на друзей свои черные глаза. – Я знаю, кто нам поможет.
Игорь никогда не был в медицинском корпусе Института, о чем, собственно, не очень жалел. Когда-то МИВК не поскупился и создал здесь хорошую ведомственную поликлинику со стационаром и высококвалифицированными врачами. Пусть поликлиника была небольшой, рассчитанной на нужды персонала Института, но уже очень скоро каждый искитимец старался попасть на прием сюда, а не в районную больницу, хотя это было и нелегко.
А еще здесь располагался специнтернат для больных с синдромом Руффа. И вот такому соседству местные были не очень рады.
Вообще, «синдромом Руффа» называли все странные и непонятные болезни, происходящие, как считалось, из-за воздействия Зоны. Многие слышали про тот же «синдром Хармонта», который проявился у людей, переживших Посещение. Стоило этим несчастным переехать от Зоны куда подальше, как вокруг них начинали с завидной регулярностью происходить аварии и несчастные случаи.
Подобное происходило то тут, то там, практически во всех городах, расположенных вблизи Зон Посещения. Люди внезапно слепли, глохли, их начинали бить током все без разбору электрические приборы. Кто-то засыпал, и его больше не могли разбудить, кто-то ломал себе шею из-за внезапно возникшей хрупкости костей.
Все эти проявления наверняка имели собственные названия, но их автоматом причисляли к симптомам, указывающим на болезнь Руффа. Однако по полной эта напасть отыгрывалась на детях. Инопланетная зараза каким-то образом вмешивалась в генетический код, и на свет появлялись дифференты.
Дифференты рождались в семьях, где один из членов семьи имел непосредственный контакт с Зоной. Причем неважно, в каких ее проявлениях – ходил «за забор», работал с внеземными объектами, обслуживал вернувшихся с задания роботов. От всеобщей паники спасало лишь небольшое количество таких аномалий. По статистике, на пятьсот новорожденных лишь у одного проявлялись симптомы прогрессирующих мутаций. А самое интересное, что дифферентами становились только местные, проживающие в непосредственной близости от Зоны. Тем, кто покупал, к примеру, лечебный «белый браслет» в том же Новосибирске, ничего не грозило. Ни ему, ни его детям. Это проклятие карало только причастных.
– Вон видите на втором этаже окно? – Гоша указал варежкой на здание медкорпуса. – Рядом с водопроводной трубой.
– Вижу, – ответил Семен, пряча подбородок в шарф.
– Там моя палата была, – похвастался Чесноков. – Всегда солнце по утрам.
– Чего-то завидовать не хочется, – отозвался Игорь и добавил: – Уж извини.
– И правильно, – не обиделся Гоша, глядя из-под капюшона. – Лучше там не быть.
– А почему на первом и втором этажах окна пусть и с решетками, но есть, а на четвертом и пятом кирпичами заложены? – спросил Старцев.
Чесноков невесело хмыкнул в усы.
– А там, – сказал он. – Блоки интенсивного лечения и больные в четвертой стадии.
– В какой стадии? – не понял Семен.
– В четвертой, – ответил за Гошу Игорь. – Совсем не люди.
– Еще человек, слегка не человек, почти не человек, совсем не человек, – словно детскую скороговорку, произнес Чесноков. – Четыре стадии болезни Руффа.
– А… а у тебя? – Семен чуть не отвел глаза, но сдержался.
– Вторая, – легко ответил Гоша, привыкший к подобным вопросам. – Уже неизлечим, но вовремя купирован. Так-то.
– Жесть, – поежился Старцев. – В нашем детстве такого не было.
– Было, – уверил друга Гоша. – Просто об этом не говорили.
Парни вышли на очищенную от снега дорожку, пересекли центральную аллею, миновали центральный вход со скучающими посетителями поликлиники и свернули за угол. Прошли вдоль здания, свернули еще раз и вышли к небольшому крыльцу с узким пандусом. Здесь курил, воткнув лопату в сугроб, квадратной формации мужик в ватнике и сером брезентовом переднике.
– Здорово, дядь Саш, – издалека поздоровался Гоша, махая рукой.