Черный жемчуг
Шрифт:
– Я бы охотнее осталась дома, – только и ответила она. С помощью Ральфа Мэри опустилась на траву и с облегчением прислонилась спиной к колесу повозки.
Ральф сел перед ней на колени, заслоняя ее от остальных, и в таком ненадежном уединении спросил:
– Тебя что-нибудь беспокоит, дорогая?
– Спина болит, – призналась Мэри. – Внизу, так, как будто ноет зуб.
– Давно уже?
– Весь день, с самого утра.
– А это не может быть...
– Роды? Нет, боль совсем другая.
– А что говорит Лия?
– Лия уехала в Шоуз, помочь Эллин и Руфь в кладовых, – внезапно участливое внимание Ральфа рассердило Мэри. – Да нет, со мной все хорошо. Оставь меня. Ты ведь не вспоминал меня весь день и прекрасно без этого обходился.
– Но, дорогая, сейчас идет уборка урожая...
– Знаю, знаю – урожай прежде всего. Говорю тебе, оставь меня в покое.
Ральф отвернулся, зная, что беременные женщины часто бывают раздражительными, и стал наблюдать, как обедают остальные. Эдуард устроился рядом с Аннунсиатой, достаточно близко, чтобы нашептывать ей что-то на ухо, остальные мужчины собрались неподалеку. Служанка разложила еду, а потом удалилась на поле к другим косарям.
– Что нам принесли попить? – спросил Эдуард, заглядывая в кувшин. – Опять пахтанье! Я бы охотнее выпил сидра – всегда терпеть не мог пахтанье. Позвольте помочь вам, кузина.
На обед принесли пирог с голубями и холодное мясо с хлебом; еще был очень вкусный, рассыпчатый творог, который Мэри делала сама по рецепту из Уэнслидейла, и свежий сыр, привезенный из западных земель, который можно было нарезать тонкими плотными ломтиками; овсяные лепешки, испеченные Лией, не доверяющей этот сложный процесс даже повару Джейку; пирог с начинкой из некрупных, темнокожих абрикосов из сада Морлэндов, а также большие лиловые сливы и светло-золотистые груши. Скоро придется делать сидр, подумал Ральф, выбирая лучшие куски для Мэри. В замке Морлэндов никогда не делали грушевый сидр – груши подавали только как десерт. Прежде груши на сидр привозили из Уотермил-хауса, пока шотландское войско не уничтожило его и не сожгло сад. Теперь для приготовления сидра груши приходилось покупать в Сомерсете. В Шоузе был небольшой сад, но все фрукты из него шли на десерт.
Мэри вначале отказывалась от еды, но в конце концов решила съесть немного творога и несколько слив с овсяной лепешкой. Она вяло жевала, чувствуя себя слишком разбитой, чтобы есть с аппетитом. Мэри взглянула туда, где сидели Аннунсиата и Эдуард, так жадно поглощающие еду, как будто они тяжело проработали весь день. Эти двое так похожи, подумала Мэри, – они всегда ухитряются выходить сухими из воды, причем не делая ни малейших усилий. Ральф сидел рядом, обхватив колени руками. Кожа на его руках потемнела от загара, а волосы совершенно выгорели, став серебристо-белыми, почти прозрачными, так что через них просвечивало темя. Профиль Ральфа был выразительным и твердым на фоне голубого неба; веки наполовину прикрывали сонные, золотисто-серые глаза. Мэри изучала лицо мужа, его длинный, прямой нос, полные губы, и внезапно вздрогнула от предчувствия. Ральф повернулся, уловив ее движение.
– Что случилось? Ты ничего не ешь, – мягко проговорил он и тут же тревожно оглядел жену, так как Мэри издала сдавленный крик – скорее крик недовольства, а не боли. Ее тело напряглось, глаза неподвижно смотрели в одну точку, словно Мэри прислушивалась к чему-то. – Мэри, что случилось? Тебе больно? Что-нибудь с ребенком? Мэри!
Она перевела на него перепуганный взгляд, а затем начала подниматься, но передумала. Губы Мэри зашевелились, как будто она не была уверена в том, что хочет сказать, и наконец у нее вырвались отчаянные слова:
– Воды вышли. О Боже, Ральф!
Мужчины, сидящие неподалеку, смущенно отвернулись, а Ральф обнял жену, как бы желая защитить ее, но спустя мгновение понял, что следует делать. Если отошли воды, значит, вскоре должен родиться ребенок. Мэри необходимо доставить домой. Но в доме не осталось женщин – все ушли на дальние поля. Кому-то надо позвать врача и повитуху – если роды начались преждевременно, Мэри понадобится помощь. Слава Богу, что по крайней мере Аннунсиата здесь – Ральф помнил, что она не теряет присутствия духа в самых трудных ситуациях.
Ральф вскочил и начал раздавать приказы:
– Сэм, беги к женщинам и прикажи им вернуться домой как можно скорее – у хозяйки начались роды. Бен, поезжай в Шоуз и отвези туда Лию. А ты, Варнава, беги в замок, оседлай моего жеребца и поезжай за повивальной бабкой – не теряй времени! Мэри, ты можешь встать? Мы должны положить тебя в повозку.
– Что случилось? Роды? – к ним подошел Эдуард, прервав свою беседу с Аннунсиатой при внезапном отъезде троих слуг.
– Мы должны отвезти ее домой, – сказал Ральф, помогая Мэри подняться. – Помоги мне положить ее в повозку. Аннунсиата, постелите туда мой камзол, устройте там все помягче. Возьми ее под руку, Эдуард. Как только мужчинам удалось поднять Мэри на повозку, Ральф воскликнул:
– Нед, ты повезешь ее. Быстрее, как только сможешь.
Аннунсиата с явной неохотой села рядом с Мэри – присутствие при родах вовсе не привлекало ее. Однако как только Эдуард устроился на козлах, Мэри закричала и вырвала руку из ладони Ральфа.
– Нет! Не надо мужчин! Уходи, Ральф, и скажи, чтобы Эдуард ушел!
– Что? Но кто повезет тебя? Мэри!
– Пусть он уйдет! – истерически закричала она. Мэри чувствовала, как движется ребенок, и ужасалась, что он может появиться в любую секунду. Она не могла допустить, чтобы роды видел кто-нибудь из мужчин. – Она отвезет меня, – Мэри махнула рукой в сторону Аннунсиаты, и вновь отчаянно закричала: – Скорее, уже начинается!
Ральф застыл, пораженный и встревоженный, но Эдуард понял, что случилось. Он спрыгнул с козел и передал вожжи Аннунсиате.
– Все в порядке, Ральф. Поезжайте, Нэнси, быстрее, как только сможете! Мы побежим за вами.
Аннунсиата беспомощно взглянула на Эдуарда, принимая вожжи, но он не понял ее взгляд. Эдуард ударил лошадь, заставляя ее тронуться с места, а поскольку Ральф застыл, как вкопанный, еще и подтолкнул сзади повозку. Аннунсиата крикнула и хлестнула лошадь вожжами, пуская ее быстрым галопом, направляясь прямо по убранному полю к воротам в ограде из жердей, окружающей поле. Мэри вцепилась в борта повозки, стараясь удержаться на месте и отчаянно пытаясь сдержать неумолимое движение ребенка. Эдуард и Ральф пустились бегом за повозкой, но отстали, когда лошадь прибавила скорость.
Аннунсиате не пришлось раздумывать о случившемся – все ее силы были направлены на то, чтобы подгонять лошадь. Ей и раньше приходилось править повозкой, но никогда еще от тяжелого воза и смирной рабочей лошади не требовалось быстрой езды. Повозка подскакивала на неровной земле, и Аннунсиате приходилось хвататься за оглобли, чтобы удержаться на козлах. Она не переставала покрикивать на лошадь, не привыкшую к быстрой скачке и постепенно замедляющую свой бег. Перед ними появились ворота в ограде, окружающей поле. Надо ли останавливать лошадь и медленно проводить ее через ворота? Но ведь тогда она опять пойдет шагом. Ворота достаточно широки для повозки. Холодная рука страха сжала сердце Аннунсиаты, когда край повозки задел за плетень. Яростно дернув узду, Аннунсиата выправила повозку и благополучно проехала в ворота. Она слышала, как Мэри что-то кричит, но не поняла, что именно. На ее лбу выступил пот, неприятно холодный при такой жаркой погоде. Слава Богу, впереди уже показался замок Морлэндов – серый и мирный, как гигантская птица среди полей, окруженный голубым небом и пышными кудрями облаков.