Черный жемчуг
Шрифт:
– Я приехал сюда именно для того, чтобы рассказать вам сказку, – настаивал Эдуард. – Пусть ваша обожаемая Берч продолжает укладывать вещи, а мы с вами спустимся в сад подышать свежим воздухом.
– Говорю вам, мне некогда!
– Нет, вы обязаны пойти со мной, – решительно заявил Эдуард. Бросив многозначительный взгляд в сторону Берч, он указал на дверь.
Аннунсиата раздраженно вздохнула, но ею уже завладело любопытство. Бросив платье, которое держала в руках, она проговорила:
– Хорошо, я пойду с вами – но ненадолго. Продолжай, Берч, и будь повнимательнее. Я скоро вернусь.
В саду воздух был чистым и свежим, напоенным
– Итак, дорогая моя, мне надо рассказать вам одну историю. Она касается женщины, но не женщины вашего круга, моя маленькая графиня, а выросшей в старинной семье. После того как умерло несколько ее ближайших родственников, эта дама стала сама себе хозяйкой – это случилось очень рано, но из-за несчастной любви она никогда не вышла замуж. В жизни этой женщины появился принц на белом коне, только появился он не в любви и радости, а после битвы – усталый, одинокий, глубоко опечаленный потерей своих друзей.
Эдуард замолчал, чтобы собраться с силами, и заметил, что Аннунсиата слушает его спокойно и внимательно, как будто пытаясь соотнести его слова с собственными чувствами.
– Возлюбленный этой женщины погиб в той же битве, как и множество ее родственников. Нам не следует осуждать их – женщина и принц той ночью были вместе и, видимо, сумели утешить друг друга. На следующее утро принц уехал на своем белом коне, но не взял женщину с собой, так и не узнав, что оставляет ее беременной, – взглянув на Аннунсиату, Эдуард заметил, что на ее щеках блестят слезы. – Так я буду продолжать? – спросил он, но Аннунсиата отрицательно покачала головой. В тишине вновь запел соловей, и Аннунсиата всхлипнула. Эдуард сжал ей руку и притянул к себе, осторожно разглаживая тонкие пальцы. Его сердце мучительно ныло, но пока ему нечем было утешить Аннунсиату. Спустя долгое время она заговорила – ее голос был слабым и прерывался от слез.
– Так что же мне делать? – справившись с собой, она заговорила увереннее: – Именно с ним я должна была уехать завтра... Мы собирались вместе...
– Конечно, вам нельзя уезжать, – мягко перебил Эдуард. Она отчаянно взглянула на него, понимая, что Эдуард прав.
– Но что я скажу ему?
– Наверное, вам не стоит говорить ему правду. Скажите только, что вы хорошо подумали и решили отказаться от поездки. Он уважает вашу добродетель и простит вас, – Аннунсиата все еще терялась в сомнениях, когда в саду появилась Берч и осторожно позвала:
– Миледи!
– Я здесь, – с усилием откликнулась Аннунсиата. Берч подошла и протянула ей свернутый лист бумаги, на котором отчетливо виднелась красная печать. Как и задумал Эдуард, нанятый им мальчишка-посыльный появился вовремя.
– Это принес посыльный, миледи, – письмо от его высочества. Я подумала, что лучше сразу отдать его вам.
– Спасибо, – растерянно поблагодарила Аннунсиата. Она машинально взяла письмо и вздрогнула, как от резкой боли. Ей пришлось собраться с силами, чтобы открыть письмо. Эдуард поддел печать своим ножом. Аннунсиата читала письмо, и Эдуард видел, как ее глаза растерянно вновь и вновь пробегают по строкам – она не могла понять ни слова. Когда Аннунсиата вновь подняла, глаза, их темные глубины переполняла боль.
– Ему нездоровится, – произнесла она. – Он приносит извинения, что не может поехать, – и дрожащей рукой она протянула Эдуарду письмо. «Старая рана головы опять разболелась... переутомление ухудшило здоровье... чрезвычайно сожалею, но не могу отважиться на поездку в таком состоянии... остаюсь вашим покорным слугой...» Эдуард протянул письмо Аннунсиате, но ее обессилевшие пальцы не смогли удержать лист бумаги. Эдуард понял, что она теряет сознание. Слезы продолжали струиться по ее щекам, и Аннунсиата была не в силах сдержать их. Он взглянул на Берч.
– Надо отвести ее в постель – она испытала сильное потрясение.
Берч подняла голову, и по ее глазам Эдуард понял, что она отлично понимает, что потрясение ее хозяйки не связано с болезнью принца. Однако горничная с непроницаемым видом помогла Аннунсиате пройти в дом и подняться в спальню. Эдуард удалился, пока Берч с помощью другой горничной раздевали Аннунсиату и укладывали ее в постель. Аннунсиата лежала, откинувшись на подушки; она выглядела потерянной и ошеломленной, и Эдуард еще раз заметил, как она похожа на принца – не только внешностью, но и выражением лица. Новость так же сильно подействовала на Руперта: они любили друг друга, и удар был для них равносилен смерти. Сердце Эдуарда разрывалось от горечи: именно он разлучил их и когда-нибудь должен вновь свести вместе, чтобы они убедились, что не навсегда потеряли друг друга – но только потом, не теперь. Эдуард поцеловал Аннунсиату в лоб и оставил ее на попечение горничных.
Все лето Эдуард провел в Лондоне, помогая Аннунсиате примириться со случившимся и забыть о том, что едва не стряслось. Принцу оказалось нетрудно избегать встреч с ней – потрясение и последовавшая за ним болезнь стали для Аннунсиаты предлогом, чтобы не появляться там, где она могла встретиться с принцем. Джордж и Эдуард убеждали ее вернуться к жизни, время от времени устраивали верховые и пешие прогулки, катались на лодке по Темзе, часто приводили к Аннунсиате детей. Эдуард мог бы доставить ей и более ощутимое утешение, если бы Аннунсиата хотела этого. У Эдуарда она черпала духовное мужество, но продолжала спать в одиночестве.
Четвертого октября принц Руперт выехал из Гринвича, чтобы присоединиться к флоту в Портсмуте и возглавить экспедицию к гвинейскому побережью. Принц выглядел постаревшим, усталым и больным. Из Портсмута пришла новость, что многим кораблям необходимо сменить оснастку, затем выход экспедиции был отложен из-за плохой погоды, а потом болезнь принца сделала невозможным его командование флотом. Герцог Йоркский отправил собственного врача, Шоке, к кузену, и врач прооперировал старую рану, от которой страдал принц. После операции Руперт некоторое время оставался в Портсмуте, а декабре вернулся в Лондон, чтобы отдохнуть в своем саутгемптонском доме.
Эдуард сообщал Аннунсиате все новости о болезни принца, и именно он убедил ее нанести визит принцу во время его краткого пребывания в Лондоне. Аннунсиата сильно похудела и утратила свою живость во время болезни; просто одетая и дрожащая от волнения, она отправилась с визитом. Все в Лондоне говорили, что принц умирает, и Аннунсиата не знала, сможет ли выдержать такой удар. Однако секретарь принца, Уилл Лег, встретив ее в зале, попросил не отчаиваться: с таким сложением, как у Его высочества, сказал он, можно выдержать и не такую серьезную болезнь, хотя Уилл не стал отрицать, что принц неважно себя чувствует.