Черта: прогулка по грани
Шрифт:
После памятной встречи в парке, оперативник не предпринимал попыток пересечься с Тамарой. В четверг тоже случайно получилось, но девушка об этом не знала, и Надаров был убежден, что его обвинили в очередном назойливом преследовании, да и приставании тоже, которое уже так просто как предыдущее не сойдет ему с рук.
Надаров до сих пор не верил, что судьба сыграла с ним столь жестокую шутку. Сперва дважды поманила тем, что могло понравиться — и понравилось в итоге — а после помахала кукишем перед носом. Где же справедливость?
В кои-то веки Руслан был заинтересован до такой
Обхватив голову руками, Надаров смотрел на визитку, перебирая в уме все, что он знал о девушке. Рост, вес, цвет глаз и вообще внешность были отодвинуты на задний план за несущественностью. Это конечно не совсем так, но для общей картины они значения не имели.
В целом "портрет" получался до неприличия идеальным. Если с два десятка гаишных штрафов в расчет не принимать — во всех отношениях законопослушная гражданка. Даже за собой Надаров числил большее количество грешков, чем смог найти в биографии Мары.
Гавриков и тот сдался, когда нарыл полное досье на Пестову Тамару Григорьевну, о чем не преминул сообщить Руслану, уверив того еще раз, что отказался от слежки за девушкой.
Мысли оперативника, изображая теннисный мячик, носились по корту обуревающих его желаний. Он жаждал позвонить, увидеть, объясниться, доказать, что ее выводы ошибочны, мечтал лицезреть прыгающих в глазах чертиков, как тогда при расставании у кафетерия, хотел чтобы… Много чего хотел, даже не понимая природу своей одержимости, стремился быть рядом с ней.
— А, черт…
Не имея сил противостоять обуревающей его жажде, Руслан полез в карман за телефоном.
— Попробуем еще раз, — прошептал мужчина, по памяти набирая номер сотового.
Бросив последний взгляд на закрывшуюся дверь терминала, Вадома посмотрела на часы. Сорок три минуты до записи, а ей еще предстоит добраться через весь город, переодеться, подготовиться. Ужас!
Девушка обреченно вздохнула.
— Надо было отменить, — посетовала она, прежде чем вспомнила, что просто напросто не смогла этого сделать, так как клиентка новая и контактов не оставила.
Послав Василию воздушный поцелуй сквозь разделяющее их стекло, Вадома устремилась к выходу из аэропорта, с трудом представляя какой высоты горы ей придется свернуть, чтобы добраться до места вовремя. Одно радовало — суббота: улицы не так перегружены, как среди недели, движение менее интенсивное, и если повезет с таксистом, то задача, по идее, вполне выполнима.
Пробираясь среди пассажиров с недавно приземлившегося рейса и теперь спешащих на выход, Вадома без зазрения совести во всю работа локтями, расчищая себе путь. Выскочив из раздвижных дверей, она, соревнуясь с другими желающими, рванула к "шашечкам", припаркованным у тротуара. Три машины свободны, и девушка намеревалась занять одну из них, чего бы ей это не стоило.
Это "чего бы не стоило" вылилось в недолгую склоку с пожилой парой, которая подошла к машине практически одновременно с ней. Благо выяснилось, что всем им в одном направлении, только Вадоме чуть ближе, и потому вопрос решили полюбовно — сели и поехали.
Слушая, как пожилые люди обсуждают отпуск (не специально, просто так вышло), расхваливают сознательных детей и непоседливых внуков, девушка невольно загрустила. У нее не было ни бабушки, ни дедушки, вернее были, но она с ними незнакома, и никогда не видела, даже на фотографиях. Их просто не было, этих маленьких памятных кусочков, не было в ее жизни. Единственный близкий человек для Вадомы — это мама. Она ее вырастила, воспитала, научила всему, что знала сама, отдала дочери все, что могла предложить.
Не то чтобы Вадома жаловалась. Нет! Она была счастливым ребенком, любимым и лелеемым, но всегда хотела иметь большею семью.
"Возможно это гены", — грустно подумала девушка, бессознательно теребя край рубашки. Она всегда так делала, что-то перебирала, когда ее мысли устремлялись к неприятному и тревожащему.
Братья, сестры, дядьки, тетки — это так здорово, каждый поддержит, посоветует, поможет в случае необходимости, именно такой Вадоме представлялась жизнь в таборе. Ее мать столько всего рассказывала, с такой теплотой вспоминала о давно минувшем детстве, что девушка не могла себе представить другой, более идеальной семьи.
— Ей, девушка! Ваш выход, — ворвался в размышления Вадомы голос водителя.
Она моргнула пару раз, отгоняя знакомые картинки, и полезла в сумочку за деньгами. "Надо же, как замечталась, — мысленно усмехнулась Вадома, — как приехали, не заметила". Поблагодарив таксиста и пожелав удачи остальным пассажирам, она выбралась из машины и поспешила к дому.
Пустынная улица и тишина, обычное зрелище на Привокзалке. Как бы ни мечтала девушка сменить место проживания, средств пока не хватало. Всего накопленного за пять лет, даже если продать эту квартиру, хватало только на однокомнатную, а это значит, что придется искать другую работу, что тоже не вариант. Не имея образования, кроме девяти классов, сложно рассчитывать на удачу в этом вопросе.
— Ма! Пришла? — первым делом поинтересовалась Вадома, открыв дверь.
— Нет еще, — раздалось ответное бурчание откуда-то со стороны кухни.
— Отлично.
На ходу скидывая вещи, девушка скользнула в комнату — зал и спальня для двоих — и нырнула в шкаф, чтобы достать свой рабочий костюм.
— Мам, где моя одежда?! — прокричала Вадома, порывшись некоторое время среди пестрых вещей заполонивших шифоньер.
— На диване, — ответила Надья, застыв в дверях. — Ты поздно, — проворчала мать, окидывая переодевающееся дитя зорким взгляд.
Зрение — единственное, на что Надья не жаловалась в свои семьдесят три года. Тело уже порядком подряхлело, ныло и жаловалось не переставая, а вот глаза оставались такими же живыми и яркими как в молодости. Вадома даже по-доброму завидовала матери, сожалея, что не унаследовала глубокую зелень радужки, а пошла в дальнюю родню — черноглазую.
— Знаю, — отмахнулась девушка, не желая вдаваться в подробности.
Звонок в дверь избавил Вадому от дальнейших оправданий. Надья кряхтя отправилась открывать, а девушка торопясь распускала волосы, чтобы придать себе необходимый вид.