Чертог
Шрифт:
– Тогда я буду ждать, виконт Майлз Грайвер. Ты не притронулся к пиву.
– Ненавижу пиво.
2
Майлз полусидел на набитом соломой матрице и, закинув руку за голову, упершись спиной в стену, думал. Крошечная комнатушка, которую он снимал для жилья, больше походила на кладовую с квадратным полуметровым окном. Это окно невозможно было ни открыть, ни хотя бы протереть от плотно забившихся в трещины пыли и грязи. Даже не вытягиваясь во всю свою длину, Грайвер почти доставал ногами до пустого проема без всякого
Было около четырех часов утра. Матовое окно окрасилось в синий цвет, предвещая скорый восход.
Душу грызло скверное чувство вины и недосказанности. Разве мог Майлз допустить хотя бы мысли, что Сильвия больше не желает его видеть, вопреки своим словам? Она так легко была готова распрощаться, что в один момент сердце юноши больно вздрогнуло, разослав по телу волну огненной крови. Ее слова были обдуманными, хоть и скрытыми за неуверенностью. В них чувствовалась неприязнь.
«А может и правду я ей не нужен. Лишь тягощу своей никчемной компанией».
Под руку попал маленький камушек, который Грайвер с силой запустил в стену. Отвернув голову, юноша видел перед собой баночку с чернилами, два листа бумаги и переписываемую тетрадь из архива. Отвернув голову в другую сторону, он видел светлеющее окно.
От бессилия он с трудом поднялся с матраца, откинул в сторону куртку, служившую одеялом, и выцарапал одну из половиц. На небольшой глубине лежал тканевый мешочек. Майлз отсчитал пять пенсов и вернул половицу на место. Встряхнув куртку и накинув ее на ходу, юноша вышел из комнаты. К его счастью хозяин дома уже проснулся и отпирал входную дверь щербатым ключом.
– Сходи на рынок и принеси мяса, - строгим голосом сказал мужчина, протягивая несколько потемневших монет, - вечером не забудь про дрова. Как освободишься, колодец будет ждать тебя.
Хозяин дома пнул одно из стоявших у двери ведер и, прокашлявшись, ушел в темную комнату, откуда вышел. Майлз не был зол, хотя при обычных обстоятельствах непременно бросил бы в след пару гневных реплик.
Ночью шел дождь. Застывшие в выбоинах лужи мутной воды раскинулись по всей улице. Никого вокруг не было. Поднеся сжатую в кулак ладонь к лицу, Майлз разжал ее и обнаружил потемневшие кружочки монет. Искривив губы и широко раскрыв глаза, он швырнул кружочки в лужу, как чуть раньше поступил с камешком. Монеты булькнули в зеленой воде, по которой еще долго ходили кольца и рябь.
В пабе было непривычно пусто. Зевающий кабаноподобный мужик, склонив голову над стойкой, пересчитывал пальцы. В просторном полутемном помещении чернел всего один силуэт. Майлз узнал его по всклокоченным на затылке черным волосам и помятом кожаном воротнике.
– Габриэль! – окликнул юноша сидящего.
Тень повернулась на табурете и исподлобья посмотрела на того, кто только что вошел.
– Привет, Майлз, - угрюмо отозвалась тень.
Юноша сел рядом со своим университетским другом, взглянул на пустой кубок и глиняный кувшин.
– Отчего пьешь? – ненавязчиво спросил Грайвер.
Габриэль молча достал из внутреннего кармана помятую бумажку, сложенную пополам и положил перед собой на стол.
– Это письмо от отца. Вчера вечером получил. Пишет, что разорился и потерял дело.
Силуэт ткнул пальцем в сухой кубок и опрокинул его.
– Работа нотариуса прибыльна и благородна, - протянул Грайвер.
– Но, тем не менее, не свободная от влиятельных конкурентов… да это ерунда, Майлз. Контору-то он закрыл еще давно, как только почуял усиливающуюся вонь. Денег сберег на тот момент немало и поэтому решил вложить их в солеварение. Очевидно, что прогореть на соли просто невозможно, однако на деле оказывается вполне реально. Вот же холера. Тот купец, как получил деньги, так сразу пропил и проиграл все до последнего пенни. Отец пришел к нему разбираться, а он со свиньями в грязи барахтается весь избитый и смердящий. Ясное дело, деньги ушли безвозвратно. Семья на мели.
– А ты какого черта тут сидишь и глушишь водку?
– Да я не пил, просто здесь гонца нашел с письмом. Отдыхал он. А так я ни капли…
– Ладно, пошли отсюда. Мне хотелось бы проконсультироваться с тобой в одном очень важном и сложном вопросе.
Габриэль заметно повеселел, провел пальцами вдоль темных волос и встал.
– Мир тебе, хозяин, - выкрикнул он.
– Э, паскуда, а платить?
– Что платить, я не пил.
– А ну иди сюда!
Хозяин схватил кочергу и ломанулся на единственных посетителей. Габриэль дернул за рукав Майлза и побежал к выходу. Юноши вылетели из паба, выбив плечом дверь. На столе остался пустой кожаный кубок, глиняный кувшин и серебряная монета.
– Понимаю, что проблема глупая, но поступить хочу правильно.
– Правильно для кого? – строго поставил вопрос Габриэль.
– Для всех, но для нее в первую очередь.
Оба друга сидели на каменном подоконнике у витражного стрельчатого окна. Габриэль одной ногой болтал в воздухе, а другую поставил на поверхность и сложил на ней в замок руки. Майлз сквозь стеклышки окна просматривал ухоженную зеленую площадку. Мимо прошли две студентки с пустыми цветочными горшками, кокетливо улыбаясь Габриэлю. Тот проводил их ледяным взглядом и почесал у основания нос.
– Каким образом ты собрался ей навредить? Вбил в голову какую-то наиглупейшую мысль и теперь терзаешься ей. Так вот, Майлз, выкинь эту мысль к чертовой матери! У вас там любовь и все такое. Хватай эту свою Сильвию и вези домой не раздумывая.
– Боюсь, ей будет тяжело свыкнуться с тамошней жизнью, порядками. Да и что семья скажет?
– Семья… о боги. Твой отец – зажиточный банкир. Он будет только рад, что его сынка нашел себя невесту, да к тому же работящую, а не из этих дрянных аристократов. Говорю тебе, нет тут проблем.
Оба молчали. Майлз, щурясь, высматривал пожухлые травинки.
– А знаешь что, все дело в твоем происхождении. Ишь нашлась царевна! Да если ты был бы каким графом или бароном, она при первой встрече бросилась бы в ноги и умоляла взять ее в жены. Уж поверь мне. А так, думает, что найдутся кандидаты получше: побогаче породой да кошельком.
– Пожалуйста, не говори так, - тихим голосом прервал друга Майлз, - Сильвия точно не из таких, о ком ты говоришь.
– А ты почем уверен, банкира сын? – язвительно бормотал Габриэль.