Чертов меч
Шрифт:
Аллочка вошла по пурпурной ковровой дорожке, с двух сторон от которых стояли высокие хрустальные кресла под хрустальными же колпаками. В них сидели, вернее, полулежали нагие подростки — мальчики и девочки, лет двенадцати-четырнадцати, похожие в голубом свете на очень дорогих и прекрасно сделанных кукол. Они все были удивительно — и по-разному — красивы, их глаза — закрыты, а лица — спокойны. Эти голубоватые ангелы не казались отталкивающими, как трупы, но грудь ни у кого из них не поднимало дыхание. В зале стояла глубокая прохладная тишина.
Аллочка шла мимо кресел и пыталась скрыть мелкую дрожь.
— Они — мёртвые? — сорвалось-таки у неё, когда перед ними уже открылась вторая дверь, наружу. Последней в ряду девочке, почти укрытой светлыми локонами, вряд ли исполнилось и десять.
— Нет, — сказал карлик, закрывая двери за собой. — Мессир останавливает их время. На каком-то моменте, понимаете, Тёмная Дама? То есть, они, конечно, не живые… но и не совсем мёртвые. Трупы тяжело идеально сохранить, даже мессиру…
Аллочка вошла в зимний сад, не чувствуя ног. Громадное помещение под стеклянным куполом насквозь просвечивало солнце, но запах чернозёма, сырости, мёда, хмеля и гнилого мяса подтвердил аллочкины худшие опасения. Хищные растения, сквозь полупрозрачные лепестки огромных бутонов которых виднелись тёмные силуэты человеческих ладоней, и скелеты, опутанные колючими лианами, уже не поразили её. Аллочка удивлялась только тому, что ненависть, которую ей случалось чувствовать раньше, превратилась в какую-то ерунду, пустяк — а от новой ненависти горят щёки и тяжело дышать.
И от стыда.
Но ненависть и стыд придали ей сил.
— Знаешь, что? — сказала она карлику. — Уходи. Я хочу тут побродить. Одна.
Карлик ухмыльнулся.
— Мессир тоже любит один… Только не приближайтесь вон к тем особенно, Тёмная Дама — они могут… вы понимаете.
— Я — осторожно, — сказала Аллочка таким легкомысленным тоном, что мельком удивилась новым способностям. — Тут очень интересно. Я тебя позову, когда понадобишься.
Карлик кивнул и пропал.
Здесь, в зимнем саду, Аллочке мерещился сквозняк — и она думала, не стоит ли попробовать выйти на улицу. Она даже почти забыла о мече, но тут услышала негромкие голоса из зарослей белёсых кустов, похожих на тонкие кости, покрытые бледными листьями.
Аллочка замерла, превратившись в слух и почти не дыша.
— … очень эффектный артефакт, — услышала она уютный интеллигентский голос Никта. — Думаю, в будущем твоё служение будет… удачнее.
— Это почему, Тёмный мессир?! — раздался голос, который Аллочка не спутала бы ни с каким другим. — Шикарная же девочка?!
Никт ответил тёплым смешком.
— Ты только что создан. Ты не видел других… Ты очень хорошо сработал, но девочка, увы, довольно посредственная.
— Обижаете, мессир! — возмутился меч. — Самая отборная! Супер-экстра-люкс! Пишет дрянные книжки! Тупая, самовлюблённая, завистливая, тщеславная, жадная курица!
— Нет, — мягко возразил Никт.
— Что, не правда?!
— Правда, правда, но… Видишь ли, в ней есть… Мне не хочется тебя огорчать, но, по-моему, это душа. Живая. Девочка видит мой дом без морока. И, кажется, буквально слышит то, что я говорю. Такого я ещё не встречал.
— Не может быть! — заявил меч. — Ждать не умеет — подай ей всё сразу. На родню-друзей наплевала и не вспомнила. Гоблина предала. Лентяйка. Кроме тряпок, ничего не нужно. Где душа-то, блин?!
— Своего рода смелость… — задумчиво произнёс Никт. — Мораль… нет? Мне показалось, что там, в человеческом замке, она колебалась… Зачатки совести?.. любил же её этот гоблин…
— Ну, положим! — настаивал меч. — В кого только не влюбляются, были бы сиськи.
— Нет, — в голосе Никта прозвучала скрытая улыбка. — Не влюблён. Любил. Горский зелёный крысюк её любил. И ещё. Она не раздражала короля с королевой. Более того — она их смешила. Шутовка. Смешила. Ты скоро поймёшь, что смешные очевидно и определённо не подходят.
— Какие же нужны, мессир? — обиженно спросил меч.
— Никакие. Без самолюбия. Без совести. Без чувств. Видящие не человека, а титул. Другие артефакты доставляли мне таких — и я присоединил к Преисподней ещё несколько кругов. Этот мирок я превратил бы в адские джунгли… давно мечтал, это было бы так красиво! Смотри, тут всё отлично приживается: и обглодай-дерево, и душилки, и кровопойники… — в голосе Никта послышалась нескрываемая нежность. — Я бы устроил здесь дивный ботанический сад… впрочем, что ты можешь понимать в этом!
— Избранная должна отдать себя вам, мессир? — спросил меч подобострастно. — По доброй воле?
— Да, подходящая девочка из того мира… По воле? Какая у них воля… За тело. За статус. За власть. За золото. За возможность сводить счёты… Должна продать мне каплю себя, подписать договор собой, как полагается… Завистлива, ты сказал? Да, но не зла. Она мне ни на кого не пожаловалась. И здесь ей неуютно. Плохо. А должно быть очень хорошо.
— Это я виноват, — скорбно сказал меч. — Передавил. Мир спасать, мир спасать… да ещё подвернулся этот дурацкий гоблин…
Никт рассмеялся.
— Все они приходят спасать мир — в любой мир — и все его губят. Ну как они могут что-то спасти? Каждая такая девица превращает мир в кусок ада: круг скуки, круг унылой похоти, круг безнаказности, круг бессилия, круг мести… Ох, как им нравится убивать — тела или души, всё равно, главное — беззащитных. А эта? Была бы хоть совсем рохля… Но о гоблине не волнуйся. Гоблин всё равно, что мёртв.
Аллочка сжала кулаки до боли. Её щёки горели.
— Это опасно, мессир? — озабоченно спросил меч. — Я что-то забеспокоился за вас…