Чертова принцесса
Шрифт:
Но старшина закусил удила:
– Сам бросай!
Гигант ойкнул и упал на бок. Хендри с победной гримасой занес над ним кортик и слишком поздно понял, что это всего лишь уловка. Гигант воткнул саблю ему под ребра, ударил в живот ногой и отбросил к борту.
– Идиот! Я же не хотел тебя убивать!
Еще живой Хендри перевалился через борт, в воды Мордоворота, был увлечен ими и низринулся в подземные глубины республики Менд.
Ну а гигант запрыгал на корму, ухватился за штурвал и отвел «Малку» от водоворота. Затем он совершил еще один странный поступок – подцепив кресло с Борго, он отвел его подальше от стремнины.
С уст его при этом срывались загадочные ругательства про «волосатого чебурашку».
*А
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ (исповедальная)НЛП!*
– Вот и вся история, сосед, – Я с гримасой боли откинулся на кушетку, чуть не задев босой ногой ящик нактоуза. – Она жива... я думаю, что жива, а свою работу, да где там, свой долг я отработал честно. Били меня и колотили, ранили, связали, очухался я у мачты рядом с кучей покойников, среди которых были знакомые все лица... Потом я дрался с вэйроком, потом... Ты уже и так все знаешь, к чему повторяться? Но самое мерзкое, соседушка, – ты никогда не поверишь! – это были твои коровенки. «Му-у-у!» и «Плюх-плюх!» мне теперь долго будут мерещиться во сне. А что потом в коровнике случилось между мной и твоей сеструхой – словами не передать… Сам виноват, соседушка: развел у себя на флагмане мафию! Что глядишь, как сосватанный? Не знаешь, что такое мафия? Секретное общество. Называется оно – Организация, заведует им некто Корнер Резник, и корешки его следует искать на Меркхаре, среди пиратов, блин, Срединного моря. Правда, Воробьев среди них нет, все больше грифы-падальщики…
В глазах принца была ярость, смиренная силой воли. Он сдерживался, как тигр, посаженный в клетку. Понял, наконец, что атаковать смысла нет. Терпел.
Я потянулся с новой гримасой боли и сказал:
– В общем, дорогой мой принц, свое я отработал сполна, и посмей мне только сказать, что это не так... Ну, ты соображай, кумекай, а пока скушай вот этой фалгонарской ветчинки. Бекон тоже ничего, но он пойдет своим чередом...
Я установил кушетку возле рулевого колеса «Малки», которое закрепил обрезком каната. Под неумолчное «пых-пых» левитирующий кораблик шустро следовал курсом на юго-запад, к границе Фалгонара и Тарентии, туда, где над зубчатым хребтом Аннордаг раскинул багровые крылья закат. (Опять! Я сделал это опять! Я родил пафосный перл про багровые крылья заката! О, нет мне прощенья, о… Черт, снова этот пафос!)
После вчерашней прохлады снова воцарилась жара; я напялил матросские бриджи, а у сорочки оборвал рукава, превратив ее в безрукавку. На голову же водрузил массивную треуголку, которую отыскал среди имущества принца.
Франног, забыв все обиды, продолжал шарить в каюте имперского чародея; оттуда непрестанно доносились взволнованные охи и ахи. Как и было договорено, он не заговаривал с принцем; делал вид, что его вообще нет.
Принц с перемотанным лбом сидел у изголовья кушетки, скрученный веревками так, что колени оказались притянуты к самому подбородку. Мне пришлось быть грубым, ибо некоронованный властитель Империи показал себя весьма неуживчивым пленником – несколько раз он пытался избавиться от веревок, пробовал кусаться и лягаться, да еще громогласно требовал от матросов, чтобы они не смели показывать «врагам», как обходиться с движителем корабля. Теперь матросы, показав все что нужно («Ей-богу, прикончу вашего принца! Я – человек отчаянный!») отдыхали в трюме, «Малка» шла нужным курсом, а я разлегся на свежем воздухе, подле столика, на котором была навалена груда разнообразной снеди.
В каюте Бакинчу нашлись хирургические инструменты, иголки и разные снадобья, так что рану мою удалось подлечить. Напоследок Франног влил в меня две ложки какой-то вонючей микстуры, и лихорадка быстро улеглась.
– Теперь ешь побольше, и еще больше пей, чтобы очистить кровь, – посоветовал он. – И, поверь, заштопать рану – куда как лучше, чем если бы я ее заговорил. Сам знаешь – маг из меня никудышный.
Кто бы говорил после кваэра.
Кладовая «Малки» разбухла от провианта, фруктов и воды тоже хватало, не было только вина – принц оказался расподлейшим трезвенником, и на море не допускал возлияний даже среди ближайшей свиты. Вдобавок он был вегетарианцем – чем я и воспользовался, предав Тендала пытке ветчиной и иными мясными продуктами.
На протяжении всего рассказа он скреб меня нехорошим взглядом. Ни единой искры понимания или сочувствия, ни одной реплики; на лице вновь обозначилась маска. Витийствуя о своих приключениях, я вдруг осознал, что, в сущности, передо мною сидит враг, которого можно приобрести, только очень хорошо постаравшись. Умный, педантичный, наделенный огромной властью. Пурист, незыблемо стоящий на определенных принципах, человек не гибкий: черное, белое, без полутонов. Я хорошо знал такой тип людей. Уж если они вносят кого-то в реестр своих недругов – это навсегда. Искуплением – в глазах принца – могла послужить только смерть. А я наворотил вчера столько, что хватило бы на десяток смертных казней. Одно нападение на августейшую особу обеспечит мне уютное местечко на плахе. И, разумеется, унижение пленом – пудовый грех на чаше весов Тендала.
Но – а был ли у меня другой выход? Явиться с повинной, как овца, что ли? Покорно ждать решения своей участи? Ахарр, да черта с два!
Впрочем, я не испытывал к принцу особой неприязни. Этот человек был мне даже симпатичен. Э-э, в отвлеченном смысле, в отвлеченном! Он, без сомнений, являлся выдающимся, нужным своему народу правителем, в чем-то, наверное, даже гением. Да и Нэйта от него без ума. А сам принц... Ну, бывает. Скелеты в шкафу есть у всех. Главное, чтобы эти скелеты и скелетики не мешали жить другим. Однако Тендал совершил прегрешение, обманув Нэйту. Я понимал, что он оправдывает свой брак с Нэйтой политической необходимостью. Дескать, ну что такого в обмане одной милой девчушки? Я ведь делаю это ради блага Империи!
Тендал мотнул головой, и кусок ветчины слетел с серебряной вилки.
Я отвесил принцу легкий подзатыльник.
– Ай-ай-ай, разве так можно? Это же чудесная фалгонарская ветчина! Ешь, или подобью глаз. Подобью, подобью, можешь не сомневаться. Жри, я сказал! Жри, чертов педант!
Вегетарианцев я опасался, считая одновременно пришибленными и себе на уме. Скармливая Тендалу ветчину, я отчасти мстил ему за свои лишения, и в особенности за коровник, но только отчасти. Сейчас я был занят психологической обработкой принца. Я вбивал в его подкорку кое-какие штуковины, делал своей марионеткой, так сказать.
Аморально? Ну, еще бы. А то, что Тендал, будучи совсем по другой части, приехал и сделался женихом Нэйты Крочо Валорн – это как, было нормально? Не было ли это грехом по отношению к невинной девице, а? Не закрутило ли это водоворот событий, в который был увлечен и я? А затем – и принц. Попало по нему рикошетом. Но попало – за дело. Тендал солгал Нэйте, надеясь, видимо, что это сойдет с рук. Ну, как же, – он будущий монарх! Ему все можно, да и грехи, неверное, потом отмолит. Это какому-то там Олегу Ковалеву, подлого сословия человеку, врать нельзя, а принцу – завсегда!
В серых глазах принца застыло изумление. Я кивнул:
– Вот так, да. Представь: я легко поднимаю руку на любых монархов. Я ведь очень плохой человек. Кровожадный. Я – северный дикарь! – Я ткнул в свою светлую шевелюру. – Знаешь, мы нападаем на селения и не уходим оттуда, пока не изнасилуем всех женщин от мала до велика, ага. Вот что... Твои матросы... Нет, я не настолько испорчен. Я их к чертовой матери буду бросать за борт. По очереди, пока не закончатся. Хочешь, чтобы они утопли по твоей вине? – Я подцепил на вилку новый кусок ветчины. – Вот, другой разговор... Жуй хорошо! Сказал бы, что ли, спасибо, что заштопали твою рану и переодели в сухое, сосед.