Чертово колесо
Шрифт:
— Вот несчастье, — покачал головой Пилия. — Врагу не пожелаешь. Злейшему… Да… Думаешь, у нас с тобой много врагов?
— Конечно, — ответил Мака. — Весь воровской мир.
— Это плохо… Я твоей бритвой побрился, ничего? Надо потом мою машину забрать, чтоб не раскурочили на запчасти. Она дома у Сатаны осталась. Ну, поехали к ювелиру?
По дороге Пилия решил заскочить к их штатному барыге, Рублевке, взять чего-нибудь от ломки. Он решил завязать, для этого нужна «лесенка» — снижать дозу.
Около дома Рублевки
— Ну-ка, выволоки сюда эту… — он хотел сказать «падаль», но удержался.
Мака привел упиравшегося Рублевку — тот божился, что у него ничего нет: откуда, вы же столько времени ничего не даете на продажу… А что было, то Чарликино, надо у него спросить…
— Я тебе покажу Чарлика! На вот, покупаю, не отнимаю, — Пилия дал ему несколько сотенных бумажек.
Рублевка осекся, пересчитал деньги, исчез. И принес несколько пятаков черного опиума в целлофане:
— Свое даю, клянусь ребенком!
Сын его, выросший под барыжьи клятвы, стоял тут же, на обочине, и ковырял в носу.
— Воды принеси! — сказал Пилия. — Что тут у вас вообще происходит? Лекарство есть в городе?
— Ничего нет. Тихо все, клянусь ребенком. Вы же не даете… А у меня откуда? Вы дадите — я продам. Не дадите — не продам.
Пилия соскреб шайбочки, запил водой, угодливо принесенной Рублевкой вместе с кусочком хлеба:
— Вот, закуси, чтоб лучше открылось.
В доме ювелира явно еще спали. Пилия бесцеремонно загрохотал рукоятью пистолета по железным воротам. Открыла старушка.
— Мне Моисея Абрамовича.
— Пожалуйте наверх.
На втором этаже у окна, в черной кипе, сидел Моисей Абрамович, читал газету, прихлебывая красный от крепости чай. Увидев инспекторов, он опешил, хотел встать, но Пилия силой удержал его на стуле:
— Сидите, уважаемый. Нам нужно от вас немного. Мы вам покажем вещи, а вы скажете, подлинные они или нет. Можете определить?
А что я еще могу, кроме этого? Пятьдесят лет определяю. Нет, уже скоро пятьдесят пять. Я в пятнадцать лет нашел свой первый фальшивый алмаз… Папа очень, очень радовался… Он давал мне десять-пятнадцать камней, и я должен был найти фальшивку… Мы тогда жили на углу Головинского и Бебутовской…
Пилия достал пакет с кольцами.
— Разрешите спросить, это… эта экспертиза… официальная или приватная?
— Неофициальная. А какая разница?
— Никакой.
И Моисей Абрамович нацепил на лоб вторую лупу, а Пилия наобум подал ему несколько колец.
Ювелир оглядел каждое, обнюхал, нашел пробу, посветил узким лучом особого фонарика насквозь.
— Все подлинное, — ответил он, возвращая кольца.
Пилия вытащил несколько вещиц из другого пакета.
Бормотанье, свет, отсвет, просвет, игра лучей, чистота, пробы — все подлинное…
Когда Пилия открыл пакет с серьгами, Моисей Абрамович сказал:
— Позвольте, я сам, — и, слепо
— Старинная работа, французская… А это из арабского золота, дешевого, но подлинное… Все подлинное!
После осмотра цепочек Пилия сказал, чтобы ювелир взял себе одну — за работу.
— Спасибо!
И Моисей Абрамович выбрал, едва глянув, одну, не самую длинную и не самую заметную змейку.
— Сколько все это может стоить?
Моисей Абрамович снял лупы со лба, поправил кипу.
— То есть что — это? Тут много разного.
— Ну да, я и говорю.
— Все, оптом?.. Ну… Невозможно сказать на глаз. Надо осмотреть каждую вещь, оценить, потом сложить, получить общую сумму. И смотря кому продавать, и кто будет покупать. И где, и как… Ломбард даст одну цену…
— Ломбард исключен.
— Понятно. Ювелиры дадут другую цену. Простые клиенты — совсем третью…
— Но все — настоящее? — еще раз уточнил Пилия.
— Все, что вы мне показали, — уклончиво ответил Моисей Абрамович.
— А вас лично не заинтересует покупка этих вещей?
Моисей Абрамович обмахнулся белой тряпкой, лежащей на столе рядом с инструментами (щипчики, кусачки, колышки-пружинки):
— Надо посмотреть… Рассмотреть… Может быть.
— А в России это легко продать?
— Хоть на Луне. Смотря кому и за сколько.
— Ясно.
И милиционеры вернулись в машину, где раскрасневшийся от опиума Пилия прохрипел:
— Вот… И это еще на тысячи тянет… Но тут продавать опасно. Надо вывезти в Россию и там сбыть. Тут все ювелиры — стукачи. Не будем же мы по людям носить, предлагать?! Вот и дело первое появилось, а, Мака?
Игривая веселость охватила его — чемодан не давил, спал с души, и можно тихо начинать новую жизнь. Но Мака вернул его на землю:
— Надо к борову ехать.
— Вначале сумку нужно спрятать. И узнать, когда педик в сберкассе сумеет открыть счета и когда лучше всего принести туда деньги, чтобы он мог без спешки и пыли пересчитать и принять их.
— Надо сделать опись драгоценностей, — вставил Мака.
— И протокол обыска подписать! — пошутил Пилия, но Мака настаивал, чтобы описать, пронумеровать и после продажи вычеркивать.
— Умно. Учет и контроль! Так и сделаем.
Они завезли сумку к Маке домой и поехали в отделение. По дороге Пилия спросил Маку:
— Ты что-нибудь решил?
— О чем?
— Чтоб из органов уйти.
— Не думал еще серьезно. А ты?
— А я решил, — серьезно ответил Пилия. — Уйду в отставку по состоянию здоровья. А дальше видно будет.
— Ну, тогда и я уйду. Чего мне там без тебя делать? Сожрут они меня.
— Это точно.
Майор был у себя, копался в каких-то папках. Увидев друзей, побегал по их лицам поросячьими глазками: